Свобода
Первый выпуск подкаста «bojemoi.идеи» мы посвящаем идее свободы.
Для меня свобода — основополагающая идея с самого детства, которое было поляризовано между свободолюбивыми и даже анархическими взрослыми — и авторитарными и даже тираническими взрослыми. Бороться за свободу меня научили родители (это были 90-е, а они были совсем юными, когда я родилась). Так и говорили: подвергай сомнению любого человека, который заявляет права на власть без того, чтобы заработать сперва твоё уважение и убедить тебя разумными для тебя аргументами. Я была занозой в жопе взрослых с детского сада и школы: устраивала «протесты» в школе, трясла конституцией перед учителями, «портила» своим примером послушных друзей — при этом я совсем не была проблемной и увлекалась не выпивкой и сигаретами, а книгами, фотографией и письмом, если что. В детстве свобода для меня была похожа на шланг, который весело скачет под напором воды, никем не сдерживаемый. Так я узнала, что свобода сама по себе — что-то невнятное.
В юности я открыла для себя понимание свободы из религии и духовных практик: свобода — в преодолении себя. Тогда начался период освобождающей дисциплины, как ни парадоксально. Свобода — это не просто быть собой, думала я, это еще и свобода стать тем, кем ты еще не был. Под этим лозунгом шла моя жизнь между 20 и 30 годами, когда я меняла профессии, убеждения и внешность в погоне за «бесконечным потенциалом» и в побеге от слова «невозможно». Так я узнала, что свобода невозможна без принятия своих ограничений.
Скоро мне 35, и теперь я знаю, что ультимативное ограничение, из которого проистекают все остальные, — это страх смерти. Побег от «невозможно» — это тоже побег от необратимости течения жизни. Страх смерти — последнее препятствие на пути к освобождению. Это, конечно, не о том, что быть свободным — значит идти кратчайшим путем на смерть. Нет. Это о том, что любые ограничения для свободной жизни являются для нас препятствиями только постольку, поскольку они заставляют нас бояться смерти, которая в них отражается, как в зеркале. Неудачи, провалы, трудности, угрозы, опасности, быстротечность, конечность, возможность потерять — все это в большинстве случаев не приводит к смерти, но намекают на неё. И чем меньше мы локализуем этот страх, тем больше вещей кажутся нам страшными и ограничивают наши проявления. Наверное, над этим пониманием я буду работать ещё тысячу-другую лет.
А в первом выпуске «Свобода» мы со Ждановым обсуждаем ещё много чего: власть, законы, неравенство, экзистенциализм, манипуляции, ответственность — послушайте подкаст bojemoi.идеи на нашем ютьюб-канале или прямо тут в тг 🔽🔽🔽.
Пожалуйста, поддержите блог «Настигло» любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
Первый выпуск подкаста «bojemoi.идеи» мы посвящаем идее свободы.
Для меня свобода — основополагающая идея с самого детства, которое было поляризовано между свободолюбивыми и даже анархическими взрослыми — и авторитарными и даже тираническими взрослыми. Бороться за свободу меня научили родители (это были 90-е, а они были совсем юными, когда я родилась). Так и говорили: подвергай сомнению любого человека, который заявляет права на власть без того, чтобы заработать сперва твоё уважение и убедить тебя разумными для тебя аргументами. Я была занозой в жопе взрослых с детского сада и школы: устраивала «протесты» в школе, трясла конституцией перед учителями, «портила» своим примером послушных друзей — при этом я совсем не была проблемной и увлекалась не выпивкой и сигаретами, а книгами, фотографией и письмом, если что. В детстве свобода для меня была похожа на шланг, который весело скачет под напором воды, никем не сдерживаемый. Так я узнала, что свобода сама по себе — что-то невнятное.
В юности я открыла для себя понимание свободы из религии и духовных практик: свобода — в преодолении себя. Тогда начался период освобождающей дисциплины, как ни парадоксально. Свобода — это не просто быть собой, думала я, это еще и свобода стать тем, кем ты еще не был. Под этим лозунгом шла моя жизнь между 20 и 30 годами, когда я меняла профессии, убеждения и внешность в погоне за «бесконечным потенциалом» и в побеге от слова «невозможно». Так я узнала, что свобода невозможна без принятия своих ограничений.
Скоро мне 35, и теперь я знаю, что ультимативное ограничение, из которого проистекают все остальные, — это страх смерти. Побег от «невозможно» — это тоже побег от необратимости течения жизни. Страх смерти — последнее препятствие на пути к освобождению. Это, конечно, не о том, что быть свободным — значит идти кратчайшим путем на смерть. Нет. Это о том, что любые ограничения для свободной жизни являются для нас препятствиями только постольку, поскольку они заставляют нас бояться смерти, которая в них отражается, как в зеркале. Неудачи, провалы, трудности, угрозы, опасности, быстротечность, конечность, возможность потерять — все это в большинстве случаев не приводит к смерти, но намекают на неё. И чем меньше мы локализуем этот страх, тем больше вещей кажутся нам страшными и ограничивают наши проявления. Наверное, над этим пониманием я буду работать ещё тысячу-другую лет.
А в первом выпуске «Свобода» мы со Ждановым обсуждаем ещё много чего: власть, законы, неравенство, экзистенциализм, манипуляции, ответственность — послушайте подкаст bojemoi.идеи на нашем ютьюб-канале или прямо тут в тг 🔽🔽🔽.
Пожалуйста, поддержите блог «Настигло» любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
YouTube
bojemoi.идеи эпизод 1 «Свобода»
Свобода — центральная идея в нашей жизни. Мы оба начинали жить с желания освободиться от контроля родителей и распорядков школы, боролись за свободу самоопределения и стремились к интеллектуальному освобождению, занимались обещающими достижение свободы духовными…
Атаки на энергосистему
Я бегу по улице, зажав подмышкой тетрадь и стараясь расслышать лекцию в наушниках. Это непросто, потому что мобильная связь то и дело дает ложную надежду на стабильность и снова пропадает. Кроме того, вокруг меня громко гудят и трещат генераторы: в аптеках, зоомагазинах, продуктовых ларьках. Электричество отключилось раньше, чем я ожидала, в середине моей онлайн-учебы.
Повезло, что камеры у всех были выключены, чтобы не сбивать практику. Я наспех обулась и побежала, на ходу ловя «палочки» связи, к ближайшему торговому центру с бесперебойным интернетом.
15 минут, и я на лавке в уголке ТЦ. Включила камеру: в окошке зума я блещу от пота. На улице 25 градусов, в торговом центре без кондиционирования душно, а я побегала по выключенным эскалаторам. С досадой думаю, что горячей воды нет уже месяц, а я так и не научилась мыться ледяной даже в жару и все ещё завишу от электричества, чтобы греть себе кастрюльки.
Уже на начало мая россияне разрушили, повредили или оккупировали больше 70% генерации энергии в Украине. Все теплоэнергостанции в стране или разбомблены или частично повреждены. Распределительные сети тоже получили повреждения. У нас в Киеве отключения начались с жарой — позже, чем в Харькове, который вообще был частично обесточен. Россияне продолжают обстреливать украинские города, целясь в инфраструктуру, каждую ночь: ракетами, дронами — в одну ночь точечно, в другую массово.
В пятницу, в один из дней массового обстрела, я снова проснулась от взрыва. И пошутила: хорошо, что я проснулась от взрыва, ведь не проснуться от взрыва — это навсегда. А с какими мыслями вы просыпаетесь от взрывов?
Пошутила, а потом решила открыть сбор для сил ППО и собрать 5000$ для отдельного полка радиотехнического обеспечения, который занимается управлением и связью между командным пунктом воздушной обороны Схід с системами ППО и авиацией. Собираю на технику для связи и, конечно же, на строительные материалы для обустройства укрытий, ведь по служащим систем ППО постоянно палят российские ракеты, стараясь уничтожить препятствия на своем пути вглубь украинской территории, где мы пытаемся спать по ночам, да и вообще как-то жить. Я уже и не говорю про обломки сбитых ракет, которых тоже в избытке падает сверху.
Силы противовоздушной обороны для меня — это не только сохранение жизней и домов украинцев от российских атак и не только неотъемлемое право Украины на защиту себя. Силы ППО — это ещё мой друг Влад. Талантливый художник-абстракционист из Днепра, он бы сидел в своей мастерской круглыми сутками и исследовал фактуры красок. Но война рушит не только дома, но и наши планы, обесценивая всё, что мы любим, угрозой смерти и необходимостью защищаться. Влад выбрал идти служить, и теперь в моем воображении у ППО есть лицо. Грустное лицо в татуировках и пальцы, вечно испачканные краской, такое вот у нас тут ППО, ребята. Поэтому я очень хочу собрать эти 5000$, чтобы в том числе закопать глубоко под землю огромные контейнеры, где ребята смогут в таком укрытии работать в безопасности от российских ракет.
Прошу вашей помощи! Пожалуйста, задонатьте хотя бы 1$ — вас очень много, и за счет маленьких донатов мы можем собирать действительно большие суммы. А также пожалуйста, сделайте репост этого поста, если можете.
Монобанка (Apple/Google Pay) https://send.monobank.ua/jar/5ycA5Rb2i5
PaySend 5375 4112 1782 0070
PayPal [email protected]
Я бегу по улице, зажав подмышкой тетрадь и стараясь расслышать лекцию в наушниках. Это непросто, потому что мобильная связь то и дело дает ложную надежду на стабильность и снова пропадает. Кроме того, вокруг меня громко гудят и трещат генераторы: в аптеках, зоомагазинах, продуктовых ларьках. Электричество отключилось раньше, чем я ожидала, в середине моей онлайн-учебы.
Повезло, что камеры у всех были выключены, чтобы не сбивать практику. Я наспех обулась и побежала, на ходу ловя «палочки» связи, к ближайшему торговому центру с бесперебойным интернетом.
15 минут, и я на лавке в уголке ТЦ. Включила камеру: в окошке зума я блещу от пота. На улице 25 градусов, в торговом центре без кондиционирования душно, а я побегала по выключенным эскалаторам. С досадой думаю, что горячей воды нет уже месяц, а я так и не научилась мыться ледяной даже в жару и все ещё завишу от электричества, чтобы греть себе кастрюльки.
Уже на начало мая россияне разрушили, повредили или оккупировали больше 70% генерации энергии в Украине. Все теплоэнергостанции в стране или разбомблены или частично повреждены. Распределительные сети тоже получили повреждения. У нас в Киеве отключения начались с жарой — позже, чем в Харькове, который вообще был частично обесточен. Россияне продолжают обстреливать украинские города, целясь в инфраструктуру, каждую ночь: ракетами, дронами — в одну ночь точечно, в другую массово.
В пятницу, в один из дней массового обстрела, я снова проснулась от взрыва. И пошутила: хорошо, что я проснулась от взрыва, ведь не проснуться от взрыва — это навсегда. А с какими мыслями вы просыпаетесь от взрывов?
Пошутила, а потом решила открыть сбор для сил ППО и собрать 5000$ для отдельного полка радиотехнического обеспечения, который занимается управлением и связью между командным пунктом воздушной обороны Схід с системами ППО и авиацией. Собираю на технику для связи и, конечно же, на строительные материалы для обустройства укрытий, ведь по служащим систем ППО постоянно палят российские ракеты, стараясь уничтожить препятствия на своем пути вглубь украинской территории, где мы пытаемся спать по ночам, да и вообще как-то жить. Я уже и не говорю про обломки сбитых ракет, которых тоже в избытке падает сверху.
Силы противовоздушной обороны для меня — это не только сохранение жизней и домов украинцев от российских атак и не только неотъемлемое право Украины на защиту себя. Силы ППО — это ещё мой друг Влад. Талантливый художник-абстракционист из Днепра, он бы сидел в своей мастерской круглыми сутками и исследовал фактуры красок. Но война рушит не только дома, но и наши планы, обесценивая всё, что мы любим, угрозой смерти и необходимостью защищаться. Влад выбрал идти служить, и теперь в моем воображении у ППО есть лицо. Грустное лицо в татуировках и пальцы, вечно испачканные краской, такое вот у нас тут ППО, ребята. Поэтому я очень хочу собрать эти 5000$, чтобы в том числе закопать глубоко под землю огромные контейнеры, где ребята смогут в таком укрытии работать в безопасности от российских ракет.
Прошу вашей помощи! Пожалуйста, задонатьте хотя бы 1$ — вас очень много, и за счет маленьких донатов мы можем собирать действительно большие суммы. А также пожалуйста, сделайте репост этого поста, если можете.
Монобанка (Apple/Google Pay) https://send.monobank.ua/jar/5ycA5Rb2i5
PaySend 5375 4112 1782 0070
PayPal [email protected]
Сверхчеловек
«Стены нет, стены нет, стены нет», — повторяю я шепотом, стоя в позе бегуна на старте и пялясь на желтые обои в голубой треугольничек, которыми мы с папой недавно обклеили стены моей детской комнаты. В следующий момент я отталкиваюсь от пола, делаю два быстрых шага и, ожидая неминуемого столкновения со стеной, выставляю руки вперед, глухо шмякаюсь и оползаю на пол, уже разочарованная очередной попыткой. Пока в последний момент я выставляю руки, я верю, что стена существует — и тогда она и начинает существовать, и потому-то я в неё врезаюсь. Моя задача — развить силу воли настолько, чтобы моё виденье реальности «гнуло ложку, которой нет», как в фильме «Матрица».
В детстве у меня был забавный набор любимчиков: Иисус Христос, Нео и Заратустра — супергерои времен до голливудских франшиз про ребят в колготках и плащах. Они заставили меня поверить в то, что я ношу в себе силу большую, чем известно физике: силу веры и силу разума — которые способны трансформировать реальность. Мною овладела тоска по Сверхчеловеку.
Из моего детского эксперимента со стеной ничего не вышло: она как стояла, так и стоит до сих пор где-то за 1000 километров отсюда. Но с тех пор я испробовала десятки других способов «развить силу воли» и стать тем самым сверхчеловеком, который зачаровал меня в далекой юности. Он принимал для меня разные формы: христианского отшельника, творческого гения, философа, индийского аскета и даже психотерапевта — в итоге приведя меня к формуле «антисверхчеловека».
Об этой истории трансформации идеии мы и записали второй эпизод подкаста bojemoi.идеи «Сверхчеловек». Подписывайтесь по ссылке на наш со Ждановым ютьюб-канал, чтобы помочь нам развивать новый медиум!
Для тех, кому удобнее слушать тут, файл с выпуском ниже.
Пожалуйста, поддержите нас любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
«Стены нет, стены нет, стены нет», — повторяю я шепотом, стоя в позе бегуна на старте и пялясь на желтые обои в голубой треугольничек, которыми мы с папой недавно обклеили стены моей детской комнаты. В следующий момент я отталкиваюсь от пола, делаю два быстрых шага и, ожидая неминуемого столкновения со стеной, выставляю руки вперед, глухо шмякаюсь и оползаю на пол, уже разочарованная очередной попыткой. Пока в последний момент я выставляю руки, я верю, что стена существует — и тогда она и начинает существовать, и потому-то я в неё врезаюсь. Моя задача — развить силу воли настолько, чтобы моё виденье реальности «гнуло ложку, которой нет», как в фильме «Матрица».
В детстве у меня был забавный набор любимчиков: Иисус Христос, Нео и Заратустра — супергерои времен до голливудских франшиз про ребят в колготках и плащах. Они заставили меня поверить в то, что я ношу в себе силу большую, чем известно физике: силу веры и силу разума — которые способны трансформировать реальность. Мною овладела тоска по Сверхчеловеку.
Из моего детского эксперимента со стеной ничего не вышло: она как стояла, так и стоит до сих пор где-то за 1000 километров отсюда. Но с тех пор я испробовала десятки других способов «развить силу воли» и стать тем самым сверхчеловеком, который зачаровал меня в далекой юности. Он принимал для меня разные формы: христианского отшельника, творческого гения, философа, индийского аскета и даже психотерапевта — в итоге приведя меня к формуле «антисверхчеловека».
Об этой истории трансформации идеии мы и записали второй эпизод подкаста bojemoi.идеи «Сверхчеловек». Подписывайтесь по ссылке на наш со Ждановым ютьюб-канал, чтобы помочь нам развивать новый медиум!
Для тех, кому удобнее слушать тут, файл с выпуском ниже.
Пожалуйста, поддержите нас любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
YouTube
bojemoi.идеи эпизод 2 «Сверхчеловек»
Человек — нечто, что дóлжно превзойти? Наше самосовершенствование прошло разные этапы: от христианских добродетелей до интеллектуального превосходства, от стремления к гениальности до восточных духовных практик. В этом подкасте обсуждаем, как углублялось…
Кризис и почему не стоит его бояться
«Кризис» — слово неприятное. Никто не хочет быть кризисе, в большинстве случаев мы его боимся и стараемся предотвратить, мечтая никогда в нем не оказаться. Такое отрицающее отношение к явлениям по инерции лишает нас возможности безоценочно смотреть на эти явления, а значит — изучать и понимать. А значит — управлять ими и чувствовать себя если не комфортно, то органично внутри этих явлений. Такой подход делает нас не готовым к кризисам, а это для нас нехорошо, потому что кризисы — неизбежны. И вот почему.
Слово «кризис» заимствовано от греческого κρίσις, означающего «умение отличать одно от другого» и «принятие решения». В английском языке прижилось как обозначение критического состояния в медицине: точкой, после которой человек или выживет, или умрет (мы до сих пор используем это слово в контексте здоровья как «пациент в критическом состоянии»). Только к середине XVII века в английском языке слово «кризис» приобрело переносное значение «жизненно важного или решающего этапа в развитии».
Я очень люблю изучать историю становления понятий и читать словарь: в этой истории, как по мне, видны интеллектуальные труды поколений людей, которые старались запаковать свой опыт в простую вербальную форму, чтобы любой владеющий языком мог «распаковать» все скрытые в одном слове смыслы. По этой короткой выжимке истории понятия «кризис» мы видим, что наша культура в одном слове показывает свое представление о развитии: оно состоит из этапов, чья смена связана с появлением «мерцающего» состояния между жизнью и смертью, между улучшением и деградацией, успехом и провалом — и всё это фиксируем на базе понятия, которое раньше имело значение «умения различать и делать выбор».
Что это значит? Что поколения наблюдали, что всё в мире — жизнь тела и развитие болезни, процесс выздоровления и процесс роста, накопление знаний и формирование картины мира и тд — всё движется поступательно, пока не наступит переломный момент. В одном из своих романов Эрнест Хемингуэй сформулировал это наблюдение в ироничный афоризм: «А как вы обанкротились?» — «Сначала постепенно, а потом сразу». Так, вот, не зря за базу взяли представление о способности принимать взвешенно решение: ведь итог переломного момента во многом зависит от того, какое решение мы тогда примем.
В мире бизнеса с 2000-х годов есть устойчивое выражение «трансформируйся или умри», и оно интересным образом коррелирует с древним китайским текстом 700-х годов до нашей эры — «И цзин» (или «Канон перемен»). Эта книга состоит из схематического афористичного описания 64 жизненных ситуаций в процессе их зарождения, развития и умирания. Одна из самых важный мыслей, которые мне подарила эта книга — понимание того, что каждый процесс, каждый проходит все эти стадии. И каждый заканчивается стагнацией, упадком и разрушением — то есть кризисом. А чтобы не умереть вместе с тем, что умирает, следует трансформироваться — то есть начинать какой-то новый процесс с начала.
В этот момент очень важно понять, что именно разрушается, а что появляется, что стоит отпустить, а за что взяться. Следует быть внимательной, чувствительной и непредвзятой в этих суждениях, потому что отпускать часто больно или грустно, а выбирать новое страшно и неуверенно. Но боль и грусть — нормальная часть этапа умирания. Страх и неуверенность — этапа зарождения. А развитие невозможно без кризисов.
Пожалуйста, поддержите блог «Настигло» любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
«Кризис» — слово неприятное. Никто не хочет быть кризисе, в большинстве случаев мы его боимся и стараемся предотвратить, мечтая никогда в нем не оказаться. Такое отрицающее отношение к явлениям по инерции лишает нас возможности безоценочно смотреть на эти явления, а значит — изучать и понимать. А значит — управлять ими и чувствовать себя если не комфортно, то органично внутри этих явлений. Такой подход делает нас не готовым к кризисам, а это для нас нехорошо, потому что кризисы — неизбежны. И вот почему.
Слово «кризис» заимствовано от греческого κρίσις, означающего «умение отличать одно от другого» и «принятие решения». В английском языке прижилось как обозначение критического состояния в медицине: точкой, после которой человек или выживет, или умрет (мы до сих пор используем это слово в контексте здоровья как «пациент в критическом состоянии»). Только к середине XVII века в английском языке слово «кризис» приобрело переносное значение «жизненно важного или решающего этапа в развитии».
Я очень люблю изучать историю становления понятий и читать словарь: в этой истории, как по мне, видны интеллектуальные труды поколений людей, которые старались запаковать свой опыт в простую вербальную форму, чтобы любой владеющий языком мог «распаковать» все скрытые в одном слове смыслы. По этой короткой выжимке истории понятия «кризис» мы видим, что наша культура в одном слове показывает свое представление о развитии: оно состоит из этапов, чья смена связана с появлением «мерцающего» состояния между жизнью и смертью, между улучшением и деградацией, успехом и провалом — и всё это фиксируем на базе понятия, которое раньше имело значение «умения различать и делать выбор».
Что это значит? Что поколения наблюдали, что всё в мире — жизнь тела и развитие болезни, процесс выздоровления и процесс роста, накопление знаний и формирование картины мира и тд — всё движется поступательно, пока не наступит переломный момент. В одном из своих романов Эрнест Хемингуэй сформулировал это наблюдение в ироничный афоризм: «А как вы обанкротились?» — «Сначала постепенно, а потом сразу». Так, вот, не зря за базу взяли представление о способности принимать взвешенно решение: ведь итог переломного момента во многом зависит от того, какое решение мы тогда примем.
В мире бизнеса с 2000-х годов есть устойчивое выражение «трансформируйся или умри», и оно интересным образом коррелирует с древним китайским текстом 700-х годов до нашей эры — «И цзин» (или «Канон перемен»). Эта книга состоит из схематического афористичного описания 64 жизненных ситуаций в процессе их зарождения, развития и умирания. Одна из самых важный мыслей, которые мне подарила эта книга — понимание того, что каждый процесс, каждый проходит все эти стадии. И каждый заканчивается стагнацией, упадком и разрушением — то есть кризисом. А чтобы не умереть вместе с тем, что умирает, следует трансформироваться — то есть начинать какой-то новый процесс с начала.
В этот момент очень важно понять, что именно разрушается, а что появляется, что стоит отпустить, а за что взяться. Следует быть внимательной, чувствительной и непредвзятой в этих суждениях, потому что отпускать часто больно или грустно, а выбирать новое страшно и неуверенно. Но боль и грусть — нормальная часть этапа умирания. Страх и неуверенность — этапа зарождения. А развитие невозможно без кризисов.
Пожалуйста, поддержите блог «Настигло» любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
Горбатого могила исправит!
Эта фраза не была ходовой в семье, где я выросла, но она отражала бы всеобщий консенсус, в котором я формировалась. Человек — такой, какой он есть, и у других есть два варианта: или мириться с этим и принимать (крайний фатализм), или бесконечно ломать копья, скандалить и ничего не добиться (крайний волюнтаризм и вера во всемогущество силы воли — правда, только у других, хаха). Так что одни в моей семье мирились, другие скандалили — и все оставались «самими собой». Это была странная смесь религиозного фатализма («такого бог послал»), полумифологизированных представлений простых людей о генах («это всё твой отец!») и жизненных наблюдений за формирующими в раннем возрасте событиями («это именно после того неудачного дня рождения в 8 лет он стал замкнутым и к 40 годам спился»).
Сейчас трудно представить себе, но в детстве я была уверена, что в себе невозможно изменить ничего: ни свои способности к рисованию и математике, ни свое здоровье и состояние тела, ни даже свое умение носить определенную одежду или ходить определенным образом. Можно изобразить, сыграть, спародировать — но никогда не стать тем, кто ты «не есть».
Наверное, поэтому вопрос о том, почему люди такие, какие есть, стал для меня самой притягательной и темной загадкой из всех. Я бросалась на все мало-мальски претендующие на объяснения источники, чтобы понять: если все мы настолько несовершенны и при том совершенно неисправимые — то почему (и за что?) это так?
Только после 20 лет я стала открывать для себя науку, а после 25 стала разбираться в психофизиологии человеческого поведения. Наиболее важным системным открытием для меня было понимание взаимодействия констант и переменных: генов и среды, среды прошлого и среды настоящего. Когда я писала свою книгу «Homo Mutabilis», одной из центральных идей я сделала необходимость определить источник таких влияний на нас и разделить их на те, которые уже существуют и будут влиять на нас всегда, и на те, которые происходят прямо сейчас и могут быть или сами скорректированы или быть использованы, чтобы скорректировать влияния прошлого.
К 35 годам я уже привыкла думать о себе как о подвижной субстанции, на которую действует сумма причин, на часть из которых я могу влиять сама. Это позволяет мне многое смиренно принимать, а со многим дерзать спорить и менять. Как всегда, тут хочется воскликнуть: «Как жаль, что я не знала этого раньше!» — но затем я вспоминаю, что это просто ещё одно влияние среды прошлого, факт которого я принимаю и корректирую в настоящем.
В 3 эпизоде подкаста bojemoi.идеи мы со Ждановым обсуждаем не столько науку о взаимодействии генов и среды per se, а наш жизненный путь к ней и ее влияние на наше самоощущение. Поэтому если вам хочется не душевной беседы, а чего-то более познавательного, почитайте эти книги:
📚Настя Травкина «Homo Mutabilis. Как наука о мозге помогла мне преодолеть стереотипы, поверить в себя и круто изменить жизнь» (глава 5 и 6 о влиянии стереотипов и бедности на работу мозга)
📚Карл Циммер «Она смеется, как мать: могущество и причуды наследственности»
📚Джина Риппон «Гендерный мозг. Современная нейробиология развенчивает миф о женском мозге»
📚Роберт Сапольски «Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки»
Пожалуйста, поддержите нас любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
Эта фраза не была ходовой в семье, где я выросла, но она отражала бы всеобщий консенсус, в котором я формировалась. Человек — такой, какой он есть, и у других есть два варианта: или мириться с этим и принимать (крайний фатализм), или бесконечно ломать копья, скандалить и ничего не добиться (крайний волюнтаризм и вера во всемогущество силы воли — правда, только у других, хаха). Так что одни в моей семье мирились, другие скандалили — и все оставались «самими собой». Это была странная смесь религиозного фатализма («такого бог послал»), полумифологизированных представлений простых людей о генах («это всё твой отец!») и жизненных наблюдений за формирующими в раннем возрасте событиями («это именно после того неудачного дня рождения в 8 лет он стал замкнутым и к 40 годам спился»).
Сейчас трудно представить себе, но в детстве я была уверена, что в себе невозможно изменить ничего: ни свои способности к рисованию и математике, ни свое здоровье и состояние тела, ни даже свое умение носить определенную одежду или ходить определенным образом. Можно изобразить, сыграть, спародировать — но никогда не стать тем, кто ты «не есть».
Наверное, поэтому вопрос о том, почему люди такие, какие есть, стал для меня самой притягательной и темной загадкой из всех. Я бросалась на все мало-мальски претендующие на объяснения источники, чтобы понять: если все мы настолько несовершенны и при том совершенно неисправимые — то почему (и за что?) это так?
Только после 20 лет я стала открывать для себя науку, а после 25 стала разбираться в психофизиологии человеческого поведения. Наиболее важным системным открытием для меня было понимание взаимодействия констант и переменных: генов и среды, среды прошлого и среды настоящего. Когда я писала свою книгу «Homo Mutabilis», одной из центральных идей я сделала необходимость определить источник таких влияний на нас и разделить их на те, которые уже существуют и будут влиять на нас всегда, и на те, которые происходят прямо сейчас и могут быть или сами скорректированы или быть использованы, чтобы скорректировать влияния прошлого.
К 35 годам я уже привыкла думать о себе как о подвижной субстанции, на которую действует сумма причин, на часть из которых я могу влиять сама. Это позволяет мне многое смиренно принимать, а со многим дерзать спорить и менять. Как всегда, тут хочется воскликнуть: «Как жаль, что я не знала этого раньше!» — но затем я вспоминаю, что это просто ещё одно влияние среды прошлого, факт которого я принимаю и корректирую в настоящем.
В 3 эпизоде подкаста bojemoi.идеи мы со Ждановым обсуждаем не столько науку о взаимодействии генов и среды per se, а наш жизненный путь к ней и ее влияние на наше самоощущение. Поэтому если вам хочется не душевной беседы, а чего-то более познавательного, почитайте эти книги:
📚Настя Травкина «Homo Mutabilis. Как наука о мозге помогла мне преодолеть стереотипы, поверить в себя и круто изменить жизнь» (глава 5 и 6 о влиянии стереотипов и бедности на работу мозга)
📚Карл Циммер «Она смеется, как мать: могущество и причуды наследственности»
📚Джина Риппон «Гендерный мозг. Современная нейробиология развенчивает миф о женском мозге»
📚Роберт Сапольски «Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки»
Пожалуйста, поддержите нас любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
YouTube
bojemoi.идеи эпизод 3: «Гены и среда»
bojemoi.идеи эпизод 3: «Гены и среда»
Всё в человеке предопределено генами? Или же он «чистая доска», на которой общество и культура может написать что угодно? Взрослея в поиске внутренней и внешней свободы, мы немало поломали голову над этими вопросами:…
Всё в человеке предопределено генами? Или же он «чистая доска», на которой общество и культура может написать что угодно? Взрослея в поиске внутренней и внешней свободы, мы немало поломали голову над этими вопросами:…
Война против способности думать
Мы ежедневно проигрываем битвы, даже не зная, что в них участвуем.
Информационная составляющая гибридной войны давно вышла за рамки необходимости убедить людей в правдивости лжи или усомниться в правде к выгоде для того, кто вкладывается в соответствующую пропаганду. Время и опыт показали, что часто нет смысла строить сложные, крепкие и дорогостоящие картины мира и убеждать в их реальности. Оказалось, что часто можно даже не добиваться поддержки масс людей: достаточно добиться их бездействия, чтобы они не мешали захватывать власть и реализовывать политическую волю. Более того, бывает проще не воздействовать на убеждения людей — лучше напрямую повлиять на их способность формировать убеждения: а значит, думать, понимать, принимать решения и действовать.
Не раз за последние пару лет я слышала от очень разных людей одно и то же: очень много информации, противоречий, трудно разобраться, всё постоянно меняется, все эмоционально накалены, нет сил выдерживать хаос и бесконечный поток мнений. Что становится результатом таких ощущений, если их не преодолеть? В основном — отказ от попыток разобраться во всей этой информации и в политическом процессе. А за этим логично следует и отказ от политической заинтересованности, консолидации с другими и, главное, — от действий в политическом поле.
Для тех, у кого ещё вдруг непостижимым для меня образом в голове живёт вирус «внеполитикизма», напомню, что слово «политика» появилась в Древней Греции и переводится буквально как «городские дела» — то есть дела, которые решают между собой горожане (это связано с тем, что в те времена были такие политические единицы как «города-государства»). Любая деятельность, связанная с принятием решений в группах — это уже политика. Что делать с клумбой под домом, кто из жителей дома соберет деньги на посадку, кто из них будет сажать (или наймут садовника?) и кто отвечать за качество работы — всё это вопросы политические. Политика — это любые вопросы, связанные с властными отношениями между людьми: кто принимает решения, чьи решения имеют больше веса, кому доступно больше ресурсов (влияния, денег, внимания итд) и кто кого контролирует. Логично, что чем больше желающих разбираться и действовать акторов мы устраним из политического процесса — тем легче оставшимся будет принять любое решение: от асфальтирования клумбы до захвата территорий. Поэтому кое-то кто и старается вытолкнуть побольше людей в страну «Внеполитику».
Так вот, за неспособность людей разбираться в политическим процессе и за их неспособность принимать решения идёт война, которая занимает гораздо больше места в мире, чем война кинетическая (со взрывами и выстрелами). Эту войну исследователи последние пару лет начали называть войной против человеческой способности мыслить — или «когнитивной войной». И один из методов работы пропаганды с нашими когнициями — это как раз создание когнитивной (и часто ещё и эмоциональной) перегрузки, что и описывают люди из первого абзаца.
Мы думаем, что дело в нашей рассеянности, недостатке образованности, чрезмерной чувствительности, сложных жизненных обстоятельствах — мы думаем о чем угодно, только не о том, что кто-то намеренно создает для нас когнитивную перегрузку, тратит на это деньги, время, работников троллеферм, продажных журналистов и беспринципных копирайтеров, ресурсы генеративных нейросетей и прочее.
Думать об этом может быть страшно: начав изучать когнитивную войну, ты больше не чувствуешь себя в одиночестве в собственном доме рядом со включенным смартфоном. Даже закрывшись в туалете с тиктоком, ты знаешь, что архитекторы обрабатывающих тебя алгоритмов работают на определенную политическую силу. Ты не отдыхаешь, листая новости и предложку перед сном и долго пялясь в экран, перескакивая от тревожных новостей на расслабляющих и выдувающих мысли из головы котиков. Ты каждй раз проигрываешь в битве за свою способность мыслить — даже не зная, что участвуешь в этой битве.
Пожалуйста, поддержите блог «Настигло» любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
Мы ежедневно проигрываем битвы, даже не зная, что в них участвуем.
Информационная составляющая гибридной войны давно вышла за рамки необходимости убедить людей в правдивости лжи или усомниться в правде к выгоде для того, кто вкладывается в соответствующую пропаганду. Время и опыт показали, что часто нет смысла строить сложные, крепкие и дорогостоящие картины мира и убеждать в их реальности. Оказалось, что часто можно даже не добиваться поддержки масс людей: достаточно добиться их бездействия, чтобы они не мешали захватывать власть и реализовывать политическую волю. Более того, бывает проще не воздействовать на убеждения людей — лучше напрямую повлиять на их способность формировать убеждения: а значит, думать, понимать, принимать решения и действовать.
Не раз за последние пару лет я слышала от очень разных людей одно и то же: очень много информации, противоречий, трудно разобраться, всё постоянно меняется, все эмоционально накалены, нет сил выдерживать хаос и бесконечный поток мнений. Что становится результатом таких ощущений, если их не преодолеть? В основном — отказ от попыток разобраться во всей этой информации и в политическом процессе. А за этим логично следует и отказ от политической заинтересованности, консолидации с другими и, главное, — от действий в политическом поле.
Для тех, у кого ещё вдруг непостижимым для меня образом в голове живёт вирус «внеполитикизма», напомню, что слово «политика» появилась в Древней Греции и переводится буквально как «городские дела» — то есть дела, которые решают между собой горожане (это связано с тем, что в те времена были такие политические единицы как «города-государства»). Любая деятельность, связанная с принятием решений в группах — это уже политика. Что делать с клумбой под домом, кто из жителей дома соберет деньги на посадку, кто из них будет сажать (или наймут садовника?) и кто отвечать за качество работы — всё это вопросы политические. Политика — это любые вопросы, связанные с властными отношениями между людьми: кто принимает решения, чьи решения имеют больше веса, кому доступно больше ресурсов (влияния, денег, внимания итд) и кто кого контролирует. Логично, что чем больше желающих разбираться и действовать акторов мы устраним из политического процесса — тем легче оставшимся будет принять любое решение: от асфальтирования клумбы до захвата территорий. Поэтому кое-то кто и старается вытолкнуть побольше людей в страну «Внеполитику».
Так вот, за неспособность людей разбираться в политическим процессе и за их неспособность принимать решения идёт война, которая занимает гораздо больше места в мире, чем война кинетическая (со взрывами и выстрелами). Эту войну исследователи последние пару лет начали называть войной против человеческой способности мыслить — или «когнитивной войной». И один из методов работы пропаганды с нашими когнициями — это как раз создание когнитивной (и часто ещё и эмоциональной) перегрузки, что и описывают люди из первого абзаца.
Мы думаем, что дело в нашей рассеянности, недостатке образованности, чрезмерной чувствительности, сложных жизненных обстоятельствах — мы думаем о чем угодно, только не о том, что кто-то намеренно создает для нас когнитивную перегрузку, тратит на это деньги, время, работников троллеферм, продажных журналистов и беспринципных копирайтеров, ресурсы генеративных нейросетей и прочее.
Думать об этом может быть страшно: начав изучать когнитивную войну, ты больше не чувствуешь себя в одиночестве в собственном доме рядом со включенным смартфоном. Даже закрывшись в туалете с тиктоком, ты знаешь, что архитекторы обрабатывающих тебя алгоритмов работают на определенную политическую силу. Ты не отдыхаешь, листая новости и предложку перед сном и долго пялясь в экран, перескакивая от тревожных новостей на расслабляющих и выдувающих мысли из головы котиков. Ты каждй раз проигрываешь в битве за свою способность мыслить — даже не зная, что участвуешь в этой битве.
Пожалуйста, поддержите блог «Настигло» любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
Как я стала консультантом
В начале 2010-х я училась в институте кинематографии и помогала сценаристам и режиссерам «пролечивать» сценарии. Я обнаружила, что способна видеть в материале структурные недостатки и могу предложить способы их коррекции. Поэтому когда в 2015 году я начала делать с друзьями самиздат, работа редактора мне зашла.
Самодельное медиа подразумевало работу с начинающими, студентами и энтузиастами из совсем не журналистских специальностей — теми, кто готов работать бесплатно или за очень маленькие деньги в обмен на опыт и рост. Поэтому я уделяла больше внимания самим авторам, а не только их текстам: что нужно каждому из них для развития, в чем чей потенциал, как правильно работать с каждым и безболезненно направлять? Многие начинавшие тогда писать люди, которых я называла своими подопечными, стали теперь профессионалами — значит, не отбила им желание писать.
Когда я перешла в более серьёзное медиа, я уже специализировалась как автор на нейробиологии и психологии, а как редактор — в целом на науке. Имея уже опыт «редакторского преподавания», я искала авторов не среди журналистов, а среди экспертов, специалистов и ученых в своих областях. А ещё стала pro bono набирать на обучение перспективных, на мой взгляд, начинающих авторов, которым помогала определиться с экспертной областью и развиваться в ней, чтобы они смогли стать востребованными журналистами, а не перебиваться с темы на тему, копирайтя.
Для этого, кроме работы над текстом, мы много работали над страхами проявления, внутренним критиком и ограничивающими установками, учились управлять вниманием и планировать рост. Мои авторы показывали выдающиеся результаты по читаемости, их тексты занимали первые строчки по прочтениям за месяц и за год. Ко мне стали обращаться за менторингом другие редакторы, а затем я стала консультировать бизнесы, которые хотят создать свои медиа.
Затем (после десятка удачных статей, конечно) я написала книгу про мозг «Homo Mutabilis: Как наука о мозге помогла мне преодолеть стереотипы, поверить в себя и круто изменить жизнь» — нейронаучпоп под маской селфхелпа. После этого моя работа вышла на новый уровень. Во-первых, я начала создавать воркшопы для специалисток в своих областях, которые хотели написать первую книгу. Во-вторых, моя книга стала бестселлером, в том числе благодаря маркетинговой работе в соцсетях и медиа — тогда я как раз проходила всякие обучения, чтобы понять, как это работает. Поэтому я стала помогать авторам и экспертам не просто писать статьи, а вести соцсети для самопродвижения и выстраивать путь экспертного роста в медиа. В-третьих, соединив знания из нейронауки, психологии и майндфулнесс, я начала консультировать уже совсем не авторов, а людей самых разных профессий по вопросам их личного и профессионального развития на базе научного подхода.
В этот момент моего тассазать расцвета началось полномасштабное вторжение. Я ушла из медиа и почти бросила практику, оставив только пару долгосрочных клиентов. Мне понадобилось почти 2.5 года, чтобы собрать себя по кускам, даже не хочу повторять все свои кровавые сопли, кто читал, то уже начитался.
А в мае этого года я вернулась к практике, взяв 10 новых клиентов, и постепенно набираю новых (очередь тут для русскоязычных и тут для украиноязычных). Я заметила, что мой подход изменился: мне хочется ещё меньше концентрироваться «на тексте» и ещё больше «на авторе». Я пошла на сертифицированную крупнейшей международной ассоциацией коучей ICF программу обучения. Занимаюсь только месяц, но это уже очень сильно влияет на то, как я вижу свою работу и как точно я чувствую, с чем и в каких ролях работаю на сессии.
Через 5 месяцев я закончу первую ступень, через 10 — получу вторую. Среди всех работающих в мире сертифицированных коучей всего 8% говорят на русском языке, в Украине 231 сертифицированный коуч, а на украинском с сертификатом работают пока что всего 87 человек в мире (и получается, что я войду в сотку — мелочь, а приятно).
В начале 2010-х я училась в институте кинематографии и помогала сценаристам и режиссерам «пролечивать» сценарии. Я обнаружила, что способна видеть в материале структурные недостатки и могу предложить способы их коррекции. Поэтому когда в 2015 году я начала делать с друзьями самиздат, работа редактора мне зашла.
Самодельное медиа подразумевало работу с начинающими, студентами и энтузиастами из совсем не журналистских специальностей — теми, кто готов работать бесплатно или за очень маленькие деньги в обмен на опыт и рост. Поэтому я уделяла больше внимания самим авторам, а не только их текстам: что нужно каждому из них для развития, в чем чей потенциал, как правильно работать с каждым и безболезненно направлять? Многие начинавшие тогда писать люди, которых я называла своими подопечными, стали теперь профессионалами — значит, не отбила им желание писать.
Когда я перешла в более серьёзное медиа, я уже специализировалась как автор на нейробиологии и психологии, а как редактор — в целом на науке. Имея уже опыт «редакторского преподавания», я искала авторов не среди журналистов, а среди экспертов, специалистов и ученых в своих областях. А ещё стала pro bono набирать на обучение перспективных, на мой взгляд, начинающих авторов, которым помогала определиться с экспертной областью и развиваться в ней, чтобы они смогли стать востребованными журналистами, а не перебиваться с темы на тему, копирайтя.
Для этого, кроме работы над текстом, мы много работали над страхами проявления, внутренним критиком и ограничивающими установками, учились управлять вниманием и планировать рост. Мои авторы показывали выдающиеся результаты по читаемости, их тексты занимали первые строчки по прочтениям за месяц и за год. Ко мне стали обращаться за менторингом другие редакторы, а затем я стала консультировать бизнесы, которые хотят создать свои медиа.
Затем (после десятка удачных статей, конечно) я написала книгу про мозг «Homo Mutabilis: Как наука о мозге помогла мне преодолеть стереотипы, поверить в себя и круто изменить жизнь» — нейронаучпоп под маской селфхелпа. После этого моя работа вышла на новый уровень. Во-первых, я начала создавать воркшопы для специалисток в своих областях, которые хотели написать первую книгу. Во-вторых, моя книга стала бестселлером, в том числе благодаря маркетинговой работе в соцсетях и медиа — тогда я как раз проходила всякие обучения, чтобы понять, как это работает. Поэтому я стала помогать авторам и экспертам не просто писать статьи, а вести соцсети для самопродвижения и выстраивать путь экспертного роста в медиа. В-третьих, соединив знания из нейронауки, психологии и майндфулнесс, я начала консультировать уже совсем не авторов, а людей самых разных профессий по вопросам их личного и профессионального развития на базе научного подхода.
В этот момент моего тассазать расцвета началось полномасштабное вторжение. Я ушла из медиа и почти бросила практику, оставив только пару долгосрочных клиентов. Мне понадобилось почти 2.5 года, чтобы собрать себя по кускам, даже не хочу повторять все свои кровавые сопли, кто читал, то уже начитался.
А в мае этого года я вернулась к практике, взяв 10 новых клиентов, и постепенно набираю новых (очередь тут для русскоязычных и тут для украиноязычных). Я заметила, что мой подход изменился: мне хочется ещё меньше концентрироваться «на тексте» и ещё больше «на авторе». Я пошла на сертифицированную крупнейшей международной ассоциацией коучей ICF программу обучения. Занимаюсь только месяц, но это уже очень сильно влияет на то, как я вижу свою работу и как точно я чувствую, с чем и в каких ролях работаю на сессии.
Через 5 месяцев я закончу первую ступень, через 10 — получу вторую. Среди всех работающих в мире сертифицированных коучей всего 8% говорят на русском языке, в Украине 231 сертифицированный коуч, а на украинском с сертификатом работают пока что всего 87 человек в мире (и получается, что я войду в сотку — мелочь, а приятно).
Смысл жизни
Люди делятся на два типа: одни делят людей на два типа, другие нет. Это просто шутка, чтобы обозначить условность моего суждения о том, что люди делятся на два типа, одни рассуждают о смысле жизни, другие — считают, что это не имеющий к реальности вопрос. По крайней мере, я так думала в детстве и подростковом возрасте: не быть способным ответить на вопрос о смысле жизни нормально, а вот не желать о нем думать — дурно, скучно и точно не сулит со мной дружбы. В общем, важная для мня тема была.
Но, конечно, невозможно родиться сразу с таким сложным конструктом в голове, как вопрос о смысле жизни. Для меня всё начиналось с вопроса «зачем?» — очень прикладного и практичного, который я задавала часто и неизменно напряженно, потому что взрослые всегда очень напрягались от него. Их можно понять, нелегко делить быть с безжалостным септиком, которым я была. А я хотела знать, зачем мы делаем то или иное, есть ли у действия какая-то разумная цель, достаточно ли оно эффективно — и с недоумение отказывалась делать то, смысл чего взрослые не могут объяснить. Так уж меня воспитали, ещё до того, как я научилась говорить, мама все время объясняла мне: вот, это работает так-то, мы делаем так для того-то — я привыкла, что у всего должно быть объяснение. Когда его не было — я готова была умереть за право отказаться от того, что кажется мне абсурдным и бессмысленным (но достаточно сильно, чтобы переубедить, меня дома никто лупить не решался, а потом я уже выросла небитая и сильно борзая).
С другой стороны, я выросла в относительно религиозной семье. Не ортодоксальной, со всеми этими юбками в пол и домостроем, а в такой новозаветной и даже хиппанской (на советский манер) атмосфере романтизации христианства шестидесятниками в период падения СССР с его навязчивым материализмом. Будь добрым, люби ближнего и не делай другим то, чего не хотела бы себе — для меня это всегда звучало к тому же рационально. И хотя большинство церковных истин вопрос «зачем?» постепенно уничтожил, это часть смысловой оси, которую можно назвать «религиозной этикой», стал частью моего ответа на вопрос о смысле жизни.
Третий компонент, который помогает сформировать ответ на вопрос о смысле жизни, — отношение к смерти. О ней я буду говорить отдельно — хотя я никогда не могу наговориться на эту тему. И как можно не быть увлеченной этим феноменом, занимаясь философией? Скажем так, моя жизнь делится на «до» и после фантазией о преодолении смерти. Пока я искала способы победить смерть (в религиозном или духовном смысле, а затем — в смысле бессмертных произведений или чего-то такого), смысл жизни сильно определялся этим «проектом моего бессмертия». Потом я перестала волноваться и полюбила свою смерть, после которой не будет ничего для меня, а то, что будет для других, связанного со мной, тому уже некому будет порадоваться, так как «я» исчезнет. Тогда мой смысл жизни сосредоточился на настоящем моменте: осмысленная жизнь — это череда осмысленным моментов, в которых я понимаю «зачем?» и «кому от этого лучше?» — просто потому, что мне так красиво и разумно.
Послушать, как мы обсуждаем эти трансформации более подробно, можно в 4 эпизоде «Смысл жизни» нашего со Ждановым подкаста bojemoi.идеи.
Пожалуйста, поддержите нас любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
Люди делятся на два типа: одни делят людей на два типа, другие нет. Это просто шутка, чтобы обозначить условность моего суждения о том, что люди делятся на два типа, одни рассуждают о смысле жизни, другие — считают, что это не имеющий к реальности вопрос. По крайней мере, я так думала в детстве и подростковом возрасте: не быть способным ответить на вопрос о смысле жизни нормально, а вот не желать о нем думать — дурно, скучно и точно не сулит со мной дружбы. В общем, важная для мня тема была.
Но, конечно, невозможно родиться сразу с таким сложным конструктом в голове, как вопрос о смысле жизни. Для меня всё начиналось с вопроса «зачем?» — очень прикладного и практичного, который я задавала часто и неизменно напряженно, потому что взрослые всегда очень напрягались от него. Их можно понять, нелегко делить быть с безжалостным септиком, которым я была. А я хотела знать, зачем мы делаем то или иное, есть ли у действия какая-то разумная цель, достаточно ли оно эффективно — и с недоумение отказывалась делать то, смысл чего взрослые не могут объяснить. Так уж меня воспитали, ещё до того, как я научилась говорить, мама все время объясняла мне: вот, это работает так-то, мы делаем так для того-то — я привыкла, что у всего должно быть объяснение. Когда его не было — я готова была умереть за право отказаться от того, что кажется мне абсурдным и бессмысленным (но достаточно сильно, чтобы переубедить, меня дома никто лупить не решался, а потом я уже выросла небитая и сильно борзая).
С другой стороны, я выросла в относительно религиозной семье. Не ортодоксальной, со всеми этими юбками в пол и домостроем, а в такой новозаветной и даже хиппанской (на советский манер) атмосфере романтизации христианства шестидесятниками в период падения СССР с его навязчивым материализмом. Будь добрым, люби ближнего и не делай другим то, чего не хотела бы себе — для меня это всегда звучало к тому же рационально. И хотя большинство церковных истин вопрос «зачем?» постепенно уничтожил, это часть смысловой оси, которую можно назвать «религиозной этикой», стал частью моего ответа на вопрос о смысле жизни.
Третий компонент, который помогает сформировать ответ на вопрос о смысле жизни, — отношение к смерти. О ней я буду говорить отдельно — хотя я никогда не могу наговориться на эту тему. И как можно не быть увлеченной этим феноменом, занимаясь философией? Скажем так, моя жизнь делится на «до» и после фантазией о преодолении смерти. Пока я искала способы победить смерть (в религиозном или духовном смысле, а затем — в смысле бессмертных произведений или чего-то такого), смысл жизни сильно определялся этим «проектом моего бессмертия». Потом я перестала волноваться и полюбила свою смерть, после которой не будет ничего для меня, а то, что будет для других, связанного со мной, тому уже некому будет порадоваться, так как «я» исчезнет. Тогда мой смысл жизни сосредоточился на настоящем моменте: осмысленная жизнь — это череда осмысленным моментов, в которых я понимаю «зачем?» и «кому от этого лучше?» — просто потому, что мне так красиво и разумно.
Послушать, как мы обсуждаем эти трансформации более подробно, можно в 4 эпизоде «Смысл жизни» нашего со Ждановым подкаста bojemoi.идеи.
Пожалуйста, поддержите нас любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
YouTube
bojemoi.идеи эпизод 4 «Смысл жизни»
Есть ли у жизни человека какой-то универсальный смысл? А если нет, то может быть, его можно выдумать самому? Или можно обойтись и без него? Каждый из нас начинал свой философский путь, наверное, именно с таких детских вопросов (впрочем, мы выросли, а вопросы…
Просто день Ч.1
Я просыпаюсь от взрывов. Судя по отсутствию вибрации, они далеко. Но я хорошо их слышу через нараспашку открытое окно. В утренних сумерках из него на меня льется едва только ставший прохладным воздух. Ложась спать, взвешиваю вероятности. Мучаться от духоты далеко от окна, но сохранить здоровье во время обстрела, — или лечь под самый подоконник вместе с котом, который дежурит там полночи, и словить осколки? К гипотетическим рискам привыкаешь, а вот к духоте — сложнее. Мы с котом одновременно выпадаем из своих лежанок на пол и наперегонки выпрыгиваем в коридор, ожидая там сообщений о том, что ПВО сбило все российские ракеты.
Еду в центр в коворкинг. Каждый день прохожу мимо поляны на Майдане, куда украинцы третий год втыкают маленькие жовто-блакитні прапори: по одному флажку за каждого погибшего защитника. Теперь там целое море из тысяч трепыхающихся флажков. Каждый раз, когда я прохожу мимо, кто-то втыкает еще один.
По графику электричество в коворкинге есть, я работаю. Затем гаснет свет: сейчас будет переподключение на генератор, а пока я бегу три пролета вниз, чтобы словить на улице остатки мобильного интернета и не пропустить кусок учебной сессии. В итоге слышно плохо: на парковке под отцветающими липами уже затарахтел огромный промышленный генератор, заглушая пение птиц и мои наушники. Свет и интернет возвращаются, а я возвращаюсь в переговорку. Генератор не может обеспечивать только кондиционирование: я сижу босиком и с маленьким китайским вентилятором на подзарядке, который дует мне прямо в нос, создавая иллюзию свежести.
Медленно иду по центральной улице Крещатику, разглядывая заржавевшую груду противотанковых ежей. Ещё недавно они стояли повсюду, контрастируя с вывесками заброшенных брендовых магазинов и с пустыми витринами кафе. Теперь их прибрали с улиц, но не очень далеко, как будто они могут пригодиться снова. Прозрачный жаркий воздух разрезает оглушительная сирена: я снимаю видео, чтобы мои подписчики смогли послушать, как это, вместе со мной. Они спрашивают, почему люди никуда не бегут под звук сирен, а автомобилисты не выскакивают из машин, а едут дальше.
[продолжение 🔽]
Я просыпаюсь от взрывов. Судя по отсутствию вибрации, они далеко. Но я хорошо их слышу через нараспашку открытое окно. В утренних сумерках из него на меня льется едва только ставший прохладным воздух. Ложась спать, взвешиваю вероятности. Мучаться от духоты далеко от окна, но сохранить здоровье во время обстрела, — или лечь под самый подоконник вместе с котом, который дежурит там полночи, и словить осколки? К гипотетическим рискам привыкаешь, а вот к духоте — сложнее. Мы с котом одновременно выпадаем из своих лежанок на пол и наперегонки выпрыгиваем в коридор, ожидая там сообщений о том, что ПВО сбило все российские ракеты.
Еду в центр в коворкинг. Каждый день прохожу мимо поляны на Майдане, куда украинцы третий год втыкают маленькие жовто-блакитні прапори: по одному флажку за каждого погибшего защитника. Теперь там целое море из тысяч трепыхающихся флажков. Каждый раз, когда я прохожу мимо, кто-то втыкает еще один.
По графику электричество в коворкинге есть, я работаю. Затем гаснет свет: сейчас будет переподключение на генератор, а пока я бегу три пролета вниз, чтобы словить на улице остатки мобильного интернета и не пропустить кусок учебной сессии. В итоге слышно плохо: на парковке под отцветающими липами уже затарахтел огромный промышленный генератор, заглушая пение птиц и мои наушники. Свет и интернет возвращаются, а я возвращаюсь в переговорку. Генератор не может обеспечивать только кондиционирование: я сижу босиком и с маленьким китайским вентилятором на подзарядке, который дует мне прямо в нос, создавая иллюзию свежести.
Медленно иду по центральной улице Крещатику, разглядывая заржавевшую груду противотанковых ежей. Ещё недавно они стояли повсюду, контрастируя с вывесками заброшенных брендовых магазинов и с пустыми витринами кафе. Теперь их прибрали с улиц, но не очень далеко, как будто они могут пригодиться снова. Прозрачный жаркий воздух разрезает оглушительная сирена: я снимаю видео, чтобы мои подписчики смогли послушать, как это, вместе со мной. Они спрашивают, почему люди никуда не бегут под звук сирен, а автомобилисты не выскакивают из машин, а едут дальше.
[продолжение 🔽]
Просто день Ч.2
Я объясняю, что тревога может звучать несколько раз в день, иногда часами, потому что взлетает российский МИГ — и мы тогда подозреваем, что россияне готовят ночью обстрел, но каждый раз прерывать свои дела ради этой провокации мало кто хочет. Вероятность, что они внезапно пальнут Кинжалом без своего обычного ночного парада дронов-камикадзе и крылатых ракет с бомбардировщиков Ту — мала. А вероятность проебать свою жизнь и работу — высока. Ко всем рискам привыкаешь, кроме возможности остаться без работы и средств к существованию, потому что реагировал на все тревоги кек.
Захожу в метро в надежде, что пока доеду до моста, его откроют, так как МИГ завершит свою подлую ходку и тревога. У эскалатора встречаю хромающего на одну ногу военного и прикладываю руку к груди с благодарностью. Он расцветает особой улыбкой, которой реагируют на этот жест прохожие военные, которых я встречаю. Просит проводить его до Вокзальной, откуда он будет уезжать на восток. Это всего несколько станций и я еду с ним, мы говорим о войне, цивильных и ранениях. И о мороженом: он очень хочет мороженого. Я выхожу с ним и провожаю его до вокзала. Он обещает съесть мороженое за меня тоже (я не ем и вообще мне пора). На вечернем свету видно, что в его растресканные коричневые руки въелась черная грязь, а глаза то и дело наливаются влагой. Я говорю, что буду думать о нем (вот, я думаю о нем) и обнимаю его на прощание, он пахнет землей и чем-то ещё.
Тревоги давно нет, я успешно проезжаю мост и возвращаюсь домой по темной улице. Темнота — не единственный признак, по которому я узнаю, что света снова нет. Генераторы тарахтят отовсюду, как будто со всех сторон вдруг решили одновременно поменять асфальт. Собирается ночная гроза. Где-то недалеко уже звучат мягкие объемные раскаты грома. Проходящий мимо меня со своей мамой мальчик лет пяти присаживается и закрывает голову руками. Мама торопливо шепчет: це грім, це тільки грім. Начинается дождь.
Судя по последним новостям, сегодня ночью действительно будет массовый обстрел, думаю я. Во время грозы особенно нервно спать, пытаясь спросонья различить взрывы и раскаты грома. Я ложусь спать подальше от окна.
Помогите мне собрать ещё 2000$ на поддержку работы сил противовоздушной обороны Украины, который защищают нас каждый день на востоке Украины!
Пожалуйста, задонатьте хотя бы 1$ — вас очень много, и за счет маленьких донатов мы можем собирать действительно большие суммы. А также пожалуйста, сделайте репост этого поста, если можете.
Монобанка (Apple/Google Pay) https://send.monobank.ua/jar/5ycA5Rb2i5
PaySend 5375 4112 1782 0070
PayPal [email protected]
Я объясняю, что тревога может звучать несколько раз в день, иногда часами, потому что взлетает российский МИГ — и мы тогда подозреваем, что россияне готовят ночью обстрел, но каждый раз прерывать свои дела ради этой провокации мало кто хочет. Вероятность, что они внезапно пальнут Кинжалом без своего обычного ночного парада дронов-камикадзе и крылатых ракет с бомбардировщиков Ту — мала. А вероятность проебать свою жизнь и работу — высока. Ко всем рискам привыкаешь, кроме возможности остаться без работы и средств к существованию, потому что реагировал на все тревоги кек.
Захожу в метро в надежде, что пока доеду до моста, его откроют, так как МИГ завершит свою подлую ходку и тревога. У эскалатора встречаю хромающего на одну ногу военного и прикладываю руку к груди с благодарностью. Он расцветает особой улыбкой, которой реагируют на этот жест прохожие военные, которых я встречаю. Просит проводить его до Вокзальной, откуда он будет уезжать на восток. Это всего несколько станций и я еду с ним, мы говорим о войне, цивильных и ранениях. И о мороженом: он очень хочет мороженого. Я выхожу с ним и провожаю его до вокзала. Он обещает съесть мороженое за меня тоже (я не ем и вообще мне пора). На вечернем свету видно, что в его растресканные коричневые руки въелась черная грязь, а глаза то и дело наливаются влагой. Я говорю, что буду думать о нем (вот, я думаю о нем) и обнимаю его на прощание, он пахнет землей и чем-то ещё.
Тревоги давно нет, я успешно проезжаю мост и возвращаюсь домой по темной улице. Темнота — не единственный признак, по которому я узнаю, что света снова нет. Генераторы тарахтят отовсюду, как будто со всех сторон вдруг решили одновременно поменять асфальт. Собирается ночная гроза. Где-то недалеко уже звучат мягкие объемные раскаты грома. Проходящий мимо меня со своей мамой мальчик лет пяти присаживается и закрывает голову руками. Мама торопливо шепчет: це грім, це тільки грім. Начинается дождь.
Судя по последним новостям, сегодня ночью действительно будет массовый обстрел, думаю я. Во время грозы особенно нервно спать, пытаясь спросонья различить взрывы и раскаты грома. Я ложусь спать подальше от окна.
Помогите мне собрать ещё 2000$ на поддержку работы сил противовоздушной обороны Украины, который защищают нас каждый день на востоке Украины!
Пожалуйста, задонатьте хотя бы 1$ — вас очень много, и за счет маленьких донатов мы можем собирать действительно большие суммы. А также пожалуйста, сделайте репост этого поста, если можете.
Монобанка (Apple/Google Pay) https://send.monobank.ua/jar/5ycA5Rb2i5
PaySend 5375 4112 1782 0070
PayPal [email protected]
Наконец мне 35! ха! Меня всю жизнь называли слишком разумной для моего возраста в 17, 20, 25. А я сама чувствовала себя старше: вся эта юность, влюбленности и выяснения отношений, сомнения в себе, всякие неуверенности — всё казалось назойливой суетой, которая должна когда-то опасть. Последние лет 15 я думала: к 35 годам я наконец буду разумной «по возрасту», моё разумение будет соответствовать моим возможностям, а интеллект — работать на базе не чужих теорий, а собственного опыта. Ждала, в общем.
Что могу сказать? Для себя 17, 20, 25-летней у меня две новости. Первая в том, что да, 35 ощущаются так круто, как я себе представляла (и как не могла себе представить — тоже). А вторая новость в том, что теперь во мне поселилась новая ипостась: семидесятилетняя, насквозь поседевшая, высохшая, без единой слезинки и без единого живого нерва. Может быть, теперь уже она ждёт меня, чтобы открыть мне радости последнего пути? Может быть, теперь внутри меня живет моя смерть? Когда мы с ней встретимся, я буду так же счастлива, как сегодня (особенно если она будет ждать меня доооолго). А пока я радуюсь встрече с самым взрослым и надежным человеком в моей жизни — 35-летней самой собой. Наконец ничего не жду лол.
Каждый год в день рождения я пишу себе письмо на год вперёд. Когда-то это помогло мне увидеть непрерывность моих намерений и личности несмотря на все сложности и изменения, а теперь стало философской традицией. В прошлом году я написала об открытиях 34 года жизни так: «Надежда — такая же тюрьма, как страх смерти. С надеждой невозможна свобода, как невозможен бег на костылях».
Не все поймут меня (и не всем надо), но я научилась жить без надежды. Надежда закабаляет настоящее образом будущего из нашей фантазии, которая не имеет отношения к реальности. Будущее вырастает не из нашего образа будущего. Будущее произрастает из того, как мы проводим настоящий момент. А почему мы в э т о м настоящем: «по расчету», терпя и надеясь на выгоды в будущем? или это тот самый момент, в котором можно отъехать в вечность и не пожалеть?
Ощущается так, будто теперь я живу в реальности мыслительного эксперимента «как бы ты прожила, если бы это был твой последний день?». Да так бы и прожила, вот.
Обычно на день рождения именинники рассказывают о том, что удалось сделать за год. Fuck it, я хочу послушать вас. Это был тяжелый год выживания и отчаянных попыток помочь другим. Он был бы невозможен без объединения и взаимной поддержки. Если вы хотите поздравить меня, не стесняйтесь и напишите, что удалось за этот год вам: как вы справляетесь, что смогли преодолеть, кому помочь? Так и напишите: «а себя поздравляю с тем, что…». Я хочу отпраздновать наши общие усилия, которые я мечтаю всё больше объединять в коллективные действия. Самый большой подарок — жить в сообществе неравнодушных людей. (Не все из вас могут рассказать о своих делах, особенно если вы действуете сопротивлением внутри России. Знайте, что я думаю и о вас тоже.)
Если вы хотите меня поздравить чрезвычайным образом, расскажите в своих соцсетях, откуда вы меня знаете и почему читаете. Это будет замечательный подарок, так как я живу своей работой в соцсетях. Отмечайте меня, я всё обязательно прочитаю и репостну (по наявности света хаха).
Если же вы хотите подарить мне что-то материальное, то подарите закрытые сборы для помощи украинцам. Мне осталось собрать всего 1500$ для своих друзей, служащих в ППО, чтобы помочь им быстрее обустроить защиту от российских ракет (которые целят не только по городам, но и по самой ППО, чтобы лишить нас защиты). Все, что придет свыше этой суммы, я отправлю в фонд International Aid Legion, где я уже год волонтерю как фандрайзер и собираю на закупку в Европе машин скорой помощи для спасения жизни раненых: одна скорая помощь стоит около 15.000$ — как если бы 1500 подписчиков решили бы подарить мне по 10$ на 35 лет.
Монобанка (Apple/Google Pay) https://send.monobank.ua/jar/5ycA5Rb2i5
PaySend 5375 4112 1782 0070
PayPal [email protected]
Что могу сказать? Для себя 17, 20, 25-летней у меня две новости. Первая в том, что да, 35 ощущаются так круто, как я себе представляла (и как не могла себе представить — тоже). А вторая новость в том, что теперь во мне поселилась новая ипостась: семидесятилетняя, насквозь поседевшая, высохшая, без единой слезинки и без единого живого нерва. Может быть, теперь уже она ждёт меня, чтобы открыть мне радости последнего пути? Может быть, теперь внутри меня живет моя смерть? Когда мы с ней встретимся, я буду так же счастлива, как сегодня (особенно если она будет ждать меня доооолго). А пока я радуюсь встрече с самым взрослым и надежным человеком в моей жизни — 35-летней самой собой. Наконец ничего не жду лол.
Каждый год в день рождения я пишу себе письмо на год вперёд. Когда-то это помогло мне увидеть непрерывность моих намерений и личности несмотря на все сложности и изменения, а теперь стало философской традицией. В прошлом году я написала об открытиях 34 года жизни так: «Надежда — такая же тюрьма, как страх смерти. С надеждой невозможна свобода, как невозможен бег на костылях».
Не все поймут меня (и не всем надо), но я научилась жить без надежды. Надежда закабаляет настоящее образом будущего из нашей фантазии, которая не имеет отношения к реальности. Будущее вырастает не из нашего образа будущего. Будущее произрастает из того, как мы проводим настоящий момент. А почему мы в э т о м настоящем: «по расчету», терпя и надеясь на выгоды в будущем? или это тот самый момент, в котором можно отъехать в вечность и не пожалеть?
Ощущается так, будто теперь я живу в реальности мыслительного эксперимента «как бы ты прожила, если бы это был твой последний день?». Да так бы и прожила, вот.
Обычно на день рождения именинники рассказывают о том, что удалось сделать за год. Fuck it, я хочу послушать вас. Это был тяжелый год выживания и отчаянных попыток помочь другим. Он был бы невозможен без объединения и взаимной поддержки. Если вы хотите поздравить меня, не стесняйтесь и напишите, что удалось за этот год вам: как вы справляетесь, что смогли преодолеть, кому помочь? Так и напишите: «а себя поздравляю с тем, что…». Я хочу отпраздновать наши общие усилия, которые я мечтаю всё больше объединять в коллективные действия. Самый большой подарок — жить в сообществе неравнодушных людей. (Не все из вас могут рассказать о своих делах, особенно если вы действуете сопротивлением внутри России. Знайте, что я думаю и о вас тоже.)
Если вы хотите меня поздравить чрезвычайным образом, расскажите в своих соцсетях, откуда вы меня знаете и почему читаете. Это будет замечательный подарок, так как я живу своей работой в соцсетях. Отмечайте меня, я всё обязательно прочитаю и репостну (по наявности света хаха).
Если же вы хотите подарить мне что-то материальное, то подарите закрытые сборы для помощи украинцам. Мне осталось собрать всего 1500$ для своих друзей, служащих в ППО, чтобы помочь им быстрее обустроить защиту от российских ракет (которые целят не только по городам, но и по самой ППО, чтобы лишить нас защиты). Все, что придет свыше этой суммы, я отправлю в фонд International Aid Legion, где я уже год волонтерю как фандрайзер и собираю на закупку в Европе машин скорой помощи для спасения жизни раненых: одна скорая помощь стоит около 15.000$ — как если бы 1500 подписчиков решили бы подарить мне по 10$ на 35 лет.
Монобанка (Apple/Google Pay) https://send.monobank.ua/jar/5ycA5Rb2i5
PaySend 5375 4112 1782 0070
PayPal [email protected]
Надежда может мешать жить — эта мысль в последнем посте многих заинтересовала. Часто, когда мы говорим о надежде, то имеем в виду эмоцию ожидания чего-то хорошего. В христианской культуре надежда вместе с верой считается одним из важнейших добродетелей. Эта связь окрашивает понятие «надежда» верой одновременно в возможность чудес и в необходимость существования некой благой (например, божественной) воли это чудо нам подарить. Такая надежда похожа на напряженное ожидание божьей милости, что у меня лично не ассоциируется со здоровой зрелой психикой (да простят мне верующие мои богохульные заблуждения). Да и некоторые христианские философы критиковали надежду в этом смысле. Средневековый итальянский теолог Фома Аквинский причислял надежду не к добродетелям, а к страстям — как «воображаемое обладание будущим благом».
«Чудесная» надежда кажется мне выражением крайней степени внешнего локуса контроля — то есть ощущения, что жизнь случается с нами как нечто, произведенное другими, не нами. Это — пассивная надежда. Живя в охваченной страной войне, понимаешь опасность такой надежды скоро. Настоящее замещается ожиданием будущего, жизнь замирает, все планы откладываются на потом. Стратегия «держаться» при неопределенной длительности тяжелой ситуации может добить человека раньше, чем вражеский снаряд. Такое состояние называют «синдромом отложенной жизни»: убеждение «вот закончится война, тогда начну жить» (не)работает точно так же, как «вот похудею, тогда начну жить».
Это вовсе не значит, что противоположное надежде состояние — безнадежность и отчаяние — более истинно. Как учил Будда, сомневайтесь в бинарных оппозициях: истина в чем-то третьем. Безнадежность — это та же самая жизнь иллюзией, но с негативным окрасом. Та же сама одержимость обладанием чем-то в воображаемом будущем за счет невнимания к настоящему. Пребывать в иллюзии — это заблуждение. Но выбрать между двумя иллюзиями унылую — это просто глупость.
Чрезмерная концентрация на будущем в ситуации жесткой неопределенности с ощущением пассивного ожидания чего-то, что сделаете не вы, в конечном итоге приведет к усугублению чувства беспомощности, перенапряжению, истощению психического ресурса и только накопит вам проблем в «заброшенном» настоящем. От нереализующихся ожиданий через время проявляется растерянность, усталость, может накрыть дереализация и деперсонализация. Вспомните знаменитый афоризм пережившего концлагерь австрийского психотерапевта Виктора Франкла: «Первыми сломались те, кто верил, что скоро все закончится. Потом – те, кто не верил, что это когда-то закончится. Выжили те, кто сфокусировался на своих делах, без ожиданий того, что ещё может случиться». Я как никогда с ним согласна.
Есть другое понимание надежды, свойственное американской школе позитивной психологии: как уверенности в возможности положительного исхода своих попыток добиться какой-то цели. Психологи в этом смысле отличают «ложную надежду», основанную на плохом анализе обстоятельств, рисков и своих способностей, от истинной. Истинная надежда:
⁃ ориентирована на цель
⁃ гибко подходит к способам ее достижения
⁃ дает ощущение собственной агентности.
Такую надежду я называю «надеждой внутреннего локуса контроля» или активной надеждой. Мы надеемся не на Бога, судьбу или обстоятельства, а на свои силы и ресурсы, — которые при этом адекватно оцениваем и потому трезво простраиваем свою стратегию. Тут нет места чудесам, зато есть опора на себя. Будущее здесь существует только как возможная «точка Бэ», воображаемый результат — который мы не ждем, а используем для организации настоящего.
При высоком мастерстве такой опоры на себя конкретный образ будущего, на мой взгляд, вообще не нужен. Мы концентрируемся в настоящем на том, что имеет только потенциал к будущему и может пригодиться в любых его вариантах, но главное — дает нам смысл здесь и сейчас (вне зависимости от того, что там и как ебанёт дальше).
Пожалуйста, поддержите блог «Настигло» любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
«Чудесная» надежда кажется мне выражением крайней степени внешнего локуса контроля — то есть ощущения, что жизнь случается с нами как нечто, произведенное другими, не нами. Это — пассивная надежда. Живя в охваченной страной войне, понимаешь опасность такой надежды скоро. Настоящее замещается ожиданием будущего, жизнь замирает, все планы откладываются на потом. Стратегия «держаться» при неопределенной длительности тяжелой ситуации может добить человека раньше, чем вражеский снаряд. Такое состояние называют «синдромом отложенной жизни»: убеждение «вот закончится война, тогда начну жить» (не)работает точно так же, как «вот похудею, тогда начну жить».
Это вовсе не значит, что противоположное надежде состояние — безнадежность и отчаяние — более истинно. Как учил Будда, сомневайтесь в бинарных оппозициях: истина в чем-то третьем. Безнадежность — это та же самая жизнь иллюзией, но с негативным окрасом. Та же сама одержимость обладанием чем-то в воображаемом будущем за счет невнимания к настоящему. Пребывать в иллюзии — это заблуждение. Но выбрать между двумя иллюзиями унылую — это просто глупость.
Чрезмерная концентрация на будущем в ситуации жесткой неопределенности с ощущением пассивного ожидания чего-то, что сделаете не вы, в конечном итоге приведет к усугублению чувства беспомощности, перенапряжению, истощению психического ресурса и только накопит вам проблем в «заброшенном» настоящем. От нереализующихся ожиданий через время проявляется растерянность, усталость, может накрыть дереализация и деперсонализация. Вспомните знаменитый афоризм пережившего концлагерь австрийского психотерапевта Виктора Франкла: «Первыми сломались те, кто верил, что скоро все закончится. Потом – те, кто не верил, что это когда-то закончится. Выжили те, кто сфокусировался на своих делах, без ожиданий того, что ещё может случиться». Я как никогда с ним согласна.
Есть другое понимание надежды, свойственное американской школе позитивной психологии: как уверенности в возможности положительного исхода своих попыток добиться какой-то цели. Психологи в этом смысле отличают «ложную надежду», основанную на плохом анализе обстоятельств, рисков и своих способностей, от истинной. Истинная надежда:
⁃ ориентирована на цель
⁃ гибко подходит к способам ее достижения
⁃ дает ощущение собственной агентности.
Такую надежду я называю «надеждой внутреннего локуса контроля» или активной надеждой. Мы надеемся не на Бога, судьбу или обстоятельства, а на свои силы и ресурсы, — которые при этом адекватно оцениваем и потому трезво простраиваем свою стратегию. Тут нет места чудесам, зато есть опора на себя. Будущее здесь существует только как возможная «точка Бэ», воображаемый результат — который мы не ждем, а используем для организации настоящего.
При высоком мастерстве такой опоры на себя конкретный образ будущего, на мой взгляд, вообще не нужен. Мы концентрируемся в настоящем на том, что имеет только потенциал к будущему и может пригодиться в любых его вариантах, но главное — дает нам смысл здесь и сейчас (вне зависимости от того, что там и как ебанёт дальше).
Пожалуйста, поддержите блог «Настигло» любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
Я была художником полтора десятка лет, пройдя путь от рисования «в стол» сотен маленьких бумажек и десятков фанер и досок (за нехваткой средств на холсты и рамы) — до создания иллюстраций для журналов, обложек книг и декораций для балетов. А в последние годы меня больше интересовало творчество в области слов и особенно — идей.
Уникальность нашего сегодняшнего разговора в том, что мы беседуем как части художественного дуэта, которые полтора десятка лет работали вместе под одним именем. Наверное, самый частый вопрос, который мне задавали в связи с этим — «как вы за всё это время не поссорились?».
В процессе работы мы не ругались, действительно, никогда. Наверное, потому, что разделяли общие взгляды на искусство и считали, что использовать его для самовыражения, реализации своего эго — мелковато. Другое дело — поиск истины в сфере платоновских идей и попытка общими усилиями вывести максимально чистое звучание образа. Идеи не принадлежат никому, они просто витают в воздухе, а ты можешь их поймать и воплотить максимально точно. В этом смысле две головы лучше, чем одна: пока оба не согласятся, что «это оно» — надо работать дальше.
Понятно, что тут нужно и другое: уважение к отличному от тебя виденью и готовность расширить себя, чтобы оно стало и твоим тоже. Этот навык вбирать в себя чужое виденье и относиться так же бережно, как к своему, повлиял на всю мою дальнейшую работу с людьми.
Название нового выпуска подкаста bojemoi.идеи «Artlife» мы позаимствовали из книги Дэвида Линча «Поймать большую рыбу», которую я послушала, записанную голосом автора, в 2007 году. Она сильно повлияла на моё виденье жизни художника.
Artlife — это особый путь со своими принципами, проблемами и вызовами, знакомый только тем, кто рискнул пойти по нему без компромиссов. В этом эпизоде обсуждаем со Ждановым такие сложные вопросы как: должен ли художник страдать, каково было быть художником до эпохи соцсетей, кто выйграет батл дисциплины и вдохновения, в чем опасности психотерапии для творческих людей и почему мне не понравился опыт коммерческого искусства.
Не забудьте подписаться на наш ютьюб канал и поставить лайк новому выпуску! Это очень важно для нас!
P.S. О начале моего творческого пути я уже писала посты: вот и вот, — история начинается со слов «я плакала каждый день», хаха.
Пожалуйста, поддержите нас любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
Уникальность нашего сегодняшнего разговора в том, что мы беседуем как части художественного дуэта, которые полтора десятка лет работали вместе под одним именем. Наверное, самый частый вопрос, который мне задавали в связи с этим — «как вы за всё это время не поссорились?».
В процессе работы мы не ругались, действительно, никогда. Наверное, потому, что разделяли общие взгляды на искусство и считали, что использовать его для самовыражения, реализации своего эго — мелковато. Другое дело — поиск истины в сфере платоновских идей и попытка общими усилиями вывести максимально чистое звучание образа. Идеи не принадлежат никому, они просто витают в воздухе, а ты можешь их поймать и воплотить максимально точно. В этом смысле две головы лучше, чем одна: пока оба не согласятся, что «это оно» — надо работать дальше.
Понятно, что тут нужно и другое: уважение к отличному от тебя виденью и готовность расширить себя, чтобы оно стало и твоим тоже. Этот навык вбирать в себя чужое виденье и относиться так же бережно, как к своему, повлиял на всю мою дальнейшую работу с людьми.
Название нового выпуска подкаста bojemoi.идеи «Artlife» мы позаимствовали из книги Дэвида Линча «Поймать большую рыбу», которую я послушала, записанную голосом автора, в 2007 году. Она сильно повлияла на моё виденье жизни художника.
Artlife — это особый путь со своими принципами, проблемами и вызовами, знакомый только тем, кто рискнул пойти по нему без компромиссов. В этом эпизоде обсуждаем со Ждановым такие сложные вопросы как: должен ли художник страдать, каково было быть художником до эпохи соцсетей, кто выйграет батл дисциплины и вдохновения, в чем опасности психотерапии для творческих людей и почему мне не понравился опыт коммерческого искусства.
Не забудьте подписаться на наш ютьюб канал и поставить лайк новому выпуску! Это очень важно для нас!
P.S. О начале моего творческого пути я уже писала посты: вот и вот, — история начинается со слов «я плакала каждый день», хаха.
Пожалуйста, поддержите нас любым донатом!
Подписаться на Патреон
Binance Pay ID 384598265
YouTube
bojemoi.идеи эпизод 5 «Art life»
Как стать художником, что такое творческая жизнь и что можно и нельзя считать искусством? Мы посвятили профессиональной работе с визуальным медиумом полтора десятилетия — и столько же искали ответы на эти вопросы. В этом выпуске обсуждаем, как мы решили связать…