Вторая часть книги, как будто бы даже более объемная, посвящена свадебным обрядам и плачам. Свадебная плачея, причитальщица (или даже несколько) — главный человек при невесте до свадьбы и во время. Она причитала, а невеста неистово выла и плакала. Чем громче и обильнее плач — тем счастливее будет жизнь замужем. Во время самого главного обряда — свадебной бани, невеста иногда не могла идти от рыданий, и её везли до бани на лошади или несли на руках.
Расплетание волос — важная часть свадебного обряда, атрибут скорби и перехода в другой статус. Вообще, ритуалы вокруг волос наделены магическим сакральным значением — перед выданьем невесте расчесывают волосы все провожающие, причитывая, особенно мать, а после — заплетают в две косы. Волосы — объект причитывания у всех групп карел, символ девичьей воли, изменение прически важнейшая часть перехода от девичества к замужней женщине. Теперь очень хочется почитать исследование Нины Гаген-Торн о «Магическом значении волос и головного убора в свадебном обряде Восточной Европы», там столько диких и поражающих нюансов.
Особенно любопытно размышление о том, откуда вообще идет традиция "слезливой" свадьбы в Карелии. Это вряд ли связано с принудительным замужеством, так как на Севере договорные браки были редки. Скорее, свадебные плачи — про отрезание невесты (антилас) от её рода, расставание с прежней жизнью и примыкание к роду мужа в качестве вечно чужой, в чем есть глубокая несправедливость и трагизм. А еще это про обращение к умершим предкам и родичам невесты, про магическую сторону плачей-заклинаний, с помощью которых просят у мертвых счастья на будущую семейную жизнь. Бесконечно много интересного, в общем, на очереди монография Светланы Адоньевой «Свадьбы в России: ценности и социальный порядок», stay tuned.
Расплетание волос — важная часть свадебного обряда, атрибут скорби и перехода в другой статус. Вообще, ритуалы вокруг волос наделены магическим сакральным значением — перед выданьем невесте расчесывают волосы все провожающие, причитывая, особенно мать, а после — заплетают в две косы. Волосы — объект причитывания у всех групп карел, символ девичьей воли, изменение прически важнейшая часть перехода от девичества к замужней женщине. Теперь очень хочется почитать исследование Нины Гаген-Торн о «Магическом значении волос и головного убора в свадебном обряде Восточной Европы», там столько диких и поражающих нюансов.
Особенно любопытно размышление о том, откуда вообще идет традиция "слезливой" свадьбы в Карелии. Это вряд ли связано с принудительным замужеством, так как на Севере договорные браки были редки. Скорее, свадебные плачи — про отрезание невесты (антилас) от её рода, расставание с прежней жизнью и примыкание к роду мужа в качестве вечно чужой, в чем есть глубокая несправедливость и трагизм. А еще это про обращение к умершим предкам и родичам невесты, про магическую сторону плачей-заклинаний, с помощью которых просят у мертвых счастья на будущую семейную жизнь. Бесконечно много интересного, в общем, на очереди монография Светланы Адоньевой «Свадьбы в России: ценности и социальный порядок», stay tuned.
Из нового романа Родриго Кальдерона «Симпатия», решила зафиксировать ключевой отрывок:
«Оставить чашку нетронутой или разом проглотить все. Принять мир таким как есть или испить до дна. И в том и в другом можно усмотреть доказательство существования Бога — но также и Его несуществования. В таком случае рассказ идеально балансирует на грани. Он не безнадежная констатация бессмысленности мира, но и не откровение тайной гармонии, примиряющей противоположности. Между этими полюсами прошла вся его жизнь, полная фильмов и книг, которые по очереди ложились на одну из двух чаш весов. Утопая в пучинах безволия, Улисес пачками смотрел документалки про холокост, сталинские чистки или оставшиеся безнаказанными жуткие преступления на американском Среднем Западе. Испытывая приступ оптимизма, пересматривал любимые фильмы:
«Форреста Гампа», «Крестного отца» или «Льва» — и укреплялся в убеждении, что каждое действие и каждая мысль в мире имеют свой вес и кто-то ведет счет всех расплат и вознаграждений.
Иногда он забывал о предосторожности, начинал перечитывать Кафку и впадал в депрессию.
Кафка разрешал дилемму самым безжалостным образом. Бог, вне всякого сомнения, есть. Проблема — в характере Бога. По романам, дневникам и письмам Кафки это было видно со всей ясностью. Пребывая в хорошем настроении, Бог превращает тебя в букашку и запирает в склянке под видом комнаты, а потом забывает про тебя навсегда. Пребывая же в настроении дурном, Он объявляет тебя виновным, несколько дней пытает ожиданием и кормит надеждой, а после убивает. Как собаку»
«Оставить чашку нетронутой или разом проглотить все. Принять мир таким как есть или испить до дна. И в том и в другом можно усмотреть доказательство существования Бога — но также и Его несуществования. В таком случае рассказ идеально балансирует на грани. Он не безнадежная констатация бессмысленности мира, но и не откровение тайной гармонии, примиряющей противоположности. Между этими полюсами прошла вся его жизнь, полная фильмов и книг, которые по очереди ложились на одну из двух чаш весов. Утопая в пучинах безволия, Улисес пачками смотрел документалки про холокост, сталинские чистки или оставшиеся безнаказанными жуткие преступления на американском Среднем Западе. Испытывая приступ оптимизма, пересматривал любимые фильмы:
«Форреста Гампа», «Крестного отца» или «Льва» — и укреплялся в убеждении, что каждое действие и каждая мысль в мире имеют свой вес и кто-то ведет счет всех расплат и вознаграждений.
Иногда он забывал о предосторожности, начинал перечитывать Кафку и впадал в депрессию.
Кафка разрешал дилемму самым безжалостным образом. Бог, вне всякого сомнения, есть. Проблема — в характере Бога. По романам, дневникам и письмам Кафки это было видно со всей ясностью. Пребывая в хорошем настроении, Бог превращает тебя в букашку и запирает в склянке под видом комнаты, а потом забывает про тебя навсегда. Пребывая же в настроении дурном, Он объявляет тебя виновным, несколько дней пытает ожиданием и кормит надеждой, а после убивает. Как собаку»
У нас тут в библиотеке снова стартовал великий абсолютно проект летней комнаты для подростков, где помимо прочего ужасно интересного мы с коллегой любимым будем вести книжный клуб в очень расслабленном формате — если вы укладываетесь в возрастную вилку от 12 до 18 или знаете таких жаждущих поговорить о книжках подростков, то мы будем очень вас ждать в четверг 27 июня в 14:00 🫶🏻🩷
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
biblioteka.nekrasovka.ru
Комната 502
Летний сезон подросткового проекта 2024
Forwarded from Комната 502
Первая встреча клуба «Сами читали» состоится уже на следующей неделе. Приходите обсуждать с Настей и Вовой, библиотекарями Некрасовки, классные книжки — будем говорить о суперзадорной и актуальной истории.
Небольшой роман голландки Анны Вольтц «Гипс» — об одном дне Фитц, в котором она: украла гипс, влюбилась, помогла медсестре в больнице, откуда украла гипс, и успела о многом подумать.
Если вы не прочитали книгу — всё равно приходите! Будем говорить о разном вокруг литературы и делиться любимым чтением 💞
Небольшой роман голландки Анны Вольтц «Гипс» — об одном дне Фитц, в котором она: украла гипс, влюбилась, помогла медсестре в больнице, откуда украла гипс, и успела о многом подумать.
Если вы не прочитали книгу — всё равно приходите! Будем говорить о разном вокруг литературы и делиться любимым чтением 💞
Две полярно разных книжки последних недель:
Новый сборник рассказов любимой японки Саяки Мураты «Церемония жизни» после «Земляноидов» ничем не удивляет, но темпов не сбавляет, задавая ритм с первого же рассказа про то, как через какое-то время станет абсолютной нормой устраивать семейный пир из своих покойников. Препарация нормы — остается основной темой для Мураты, она сдвигает базовые понятия и устоявшиеся, вросшие в землю позиции, смотрит с ухмылкой, что будет. Кажется, ничего страшного, просто нормой станет немыслимое сейчас, но все привыкнут, как привыкают ко всему. В предисловии переводчиквсея руси с японского Дмитрий Коваленин любопытно подводит социально антропологическую базу под главную тему сборника, а именно — под мортальные практики в современной Японии и то, как любопытно Мурата работает с этой проблемой, просто вау.
«Лес» Светланы Тюльбашевой проглотила в ночном поезде, невозможно было остановиться, хоть и болели глаза. Это очень хороший жанровый дебют — идеально сконструированный хоррор про карельские леса, ночную жуть и глубину человеческого страха и жестокости. Сюжет — две разные на первый взгляд истории, про заблудившихся в лесу девушек, настоящая хвойно-жуткая робинзонада, со странными тенями и жуткими ухмылками из-за деревьев. И история про мальчика и его странную немного семью, которых сразу же невзлюбили в деревне, куда они переехали. Две линии сплетаются в одну и как-то очень плавно приходят к финалу, безупречно сделанный роман и то самое запойное летнее чтение.
Новый сборник рассказов любимой японки Саяки Мураты «Церемония жизни» после «Земляноидов» ничем не удивляет, но темпов не сбавляет, задавая ритм с первого же рассказа про то, как через какое-то время станет абсолютной нормой устраивать семейный пир из своих покойников. Препарация нормы — остается основной темой для Мураты, она сдвигает базовые понятия и устоявшиеся, вросшие в землю позиции, смотрит с ухмылкой, что будет. Кажется, ничего страшного, просто нормой станет немыслимое сейчас, но все привыкнут, как привыкают ко всему. В предисловии переводчик
«Лес» Светланы Тюльбашевой проглотила в ночном поезде, невозможно было остановиться, хоть и болели глаза. Это очень хороший жанровый дебют — идеально сконструированный хоррор про карельские леса, ночную жуть и глубину человеческого страха и жестокости. Сюжет — две разные на первый взгляд истории, про заблудившихся в лесу девушек, настоящая хвойно-жуткая робинзонада, со странными тенями и жуткими ухмылками из-за деревьев. И история про мальчика и его странную немного семью, которых сразу же невзлюбили в деревне, куда они переехали. Две линии сплетаются в одну и как-то очень плавно приходят к финалу, безупречно сделанный роман и то самое запойное летнее чтение.
После поездки в Вологду сразу же обнаружилась необходимость перечитать «Колымские рассказы» и умереть , а еще в музее Шаламова увидела его автобиографическую вещь с интригующим названием — «Четвертая Вологда». Там же в экспозиции было представлено первое издание 1994 года, которое мне тут же стало надо — нашла единственное на авито.
Вообще, если есть пару дней этим летом, очень советую бросать всё и ехать в Вологду — не только за шаламовскими местами, но и за деревянными улочками, колокольным звоном над рекой, отличным кофе в миллионе кофеен и живой жизнью.
Вообще, если есть пару дней этим летом, очень советую бросать всё и ехать в Вологду — не только за шаламовскими местами, но и за деревянными улочками, колокольным звоном над рекой, отличным кофе в миллионе кофеен и живой жизнью.
Клариси Лиспектор «Ученичество, или книга наслаждений»:
«Понимать - всегда означает ошибаться, она предпочитала широту и свободу безошибочного непонимания. Это было плохо, но, по крайней мере, она знала, что это абсолютно по-человечески»
«Понимать - всегда означает ошибаться, она предпочитала широту и свободу безошибочного непонимания. Это было плохо, но, по крайней мере, она знала, что это абсолютно по-человечески»
Forwarded from Комната 502
Уже 27 июня в 14:00 пройдёт первая встреча подросткового книжного клуба «Сами читали».
А пока мы ждём четверга, можно познакомиться со списком летнего чтения — с загадочными королевствами, приключениями и шутками, — который составила одна из ведущих клуба, библиотекарь Настя.
Если хочется приключений и опасностей, то «Королевство Краеугольного Камня» канадской писательницы Паскаль Кивижер отлично подойдет. Фэнтезийная сага о наследном принце, морских штормах, тайном проклятии и запретной любви, написанная легко и поэтично.
«Марта с черепами» Дарьи Варденбург так и кипит изнутри от ощущения свободы, бешеных ритмов музыки и наметившейся первой любви. Марта — бунтарка, а еще она обычный подросток, со своими проблемами, попыткой нащупать ориентиры в жизни и тягой к спору со всем миром. Бойкая и динамичная книга, очень прямо и честно говорящая о важном и сложном.
Еще одна тетралогия, но на этот раз про совершенно реальную английскую глубинку — небольшие книжки Энтони Макгоуэна. Первая часть, «Барсук», про двух братьев, которые постоянно находят приключения и ввязываются в передряги, пытаются пережить развод родителей и очень сильно любят животных, они и запускают сюжет каждой книги. Там все очень живое, смешное, грустное и настоящее одновременно.
Сборник «Девочки» голландской писательницы и художницы Аннет Схап — переложенные на современный лад сказки братьев Гримм и Шарля Перро, в которых главными становятся девчонки, с их болью, противоречивыми чувствами, множеством желаний и порывов, одиночеством и счастьем.
Француженка Мари-Од Мюрай написала очень большой и прекрасный роман «Мисс Черити» о лондонской девочке из конца XIX века, которой не хотелось сидеть сложа руки и ждать подходящую партию для замужества, а хотелось смотреть по сторонам, исследовать мир и наблюдать за животными, а еще — рисовать всё, что увидела. Очень свободолюбивая книга о смелости мечтаний, упорстве и ироничном взгляде на всё вокруг.
А пока мы ждём четверга, можно познакомиться со списком летнего чтения — с загадочными королевствами, приключениями и шутками, — который составила одна из ведущих клуба, библиотекарь Настя.
Если хочется приключений и опасностей, то «Королевство Краеугольного Камня» канадской писательницы Паскаль Кивижер отлично подойдет. Фэнтезийная сага о наследном принце, морских штормах, тайном проклятии и запретной любви, написанная легко и поэтично.
«Марта с черепами» Дарьи Варденбург так и кипит изнутри от ощущения свободы, бешеных ритмов музыки и наметившейся первой любви. Марта — бунтарка, а еще она обычный подросток, со своими проблемами, попыткой нащупать ориентиры в жизни и тягой к спору со всем миром. Бойкая и динамичная книга, очень прямо и честно говорящая о важном и сложном.
Еще одна тетралогия, но на этот раз про совершенно реальную английскую глубинку — небольшие книжки Энтони Макгоуэна. Первая часть, «Барсук», про двух братьев, которые постоянно находят приключения и ввязываются в передряги, пытаются пережить развод родителей и очень сильно любят животных, они и запускают сюжет каждой книги. Там все очень живое, смешное, грустное и настоящее одновременно.
Сборник «Девочки» голландской писательницы и художницы Аннет Схап — переложенные на современный лад сказки братьев Гримм и Шарля Перро, в которых главными становятся девчонки, с их болью, противоречивыми чувствами, множеством желаний и порывов, одиночеством и счастьем.
Француженка Мари-Од Мюрай написала очень большой и прекрасный роман «Мисс Черити» о лондонской девочке из конца XIX века, которой не хотелось сидеть сложа руки и ждать подходящую партию для замужества, а хотелось смотреть по сторонам, исследовать мир и наблюдать за животными, а еще — рисовать всё, что увидела. Очень свободолюбивая книга о смелости мечтаний, упорстве и ироничном взгляде на всё вокруг.
Вторая книга бразильской иконы модернистской прозы, переведенная на русский, далась с трудом, в отличие от её же «Воды живой». Думаю, всё дело в мужском персонаже, который здесь, в «Ученичестве, или книге наслаждений», обретает плоть и голос, который хочется не слышать никогда.
Проза Клариси Лиспектор метафизична, населена бессонными ночами и мотивами сновидений, лунными дорожками и странными полуощущениями в сумерках. Героиня, Лори или Лорелея, всматривается вглубь себя, преодолевает суицидальные порывы и пытается уловить «хрупкость жизни», описать поток неописуемого, проходящего насквозь, не задерживаясь. Она учится жить, не пугаясь существования, а принимая его. Учится смотреть на другого человека и принимать его и свою смертность, учится чувствовать не только боль, но и наслаждение от элементарного бытия. Проза Лиспектор фрагментарна, неостановима и яростна, очень феминна и прозрачна, иногда патетична, но как-то искренне, без раздражающего пафоса.
«Еще спасало Лори ощущение, что если бы ее индивидуальный мир не был человеческим, всё равно для нее нашлось бы место, и очень красивое: она была бы размытым пятном инстинктов, нежности и ярости, была бы дрожащим излучением покоя и борьбы, какой бывала и в человеческом обличье, но тут была бы такой постоянно, потому что если ее мир не был бы человеческим, она была бы зверем»
Проза Клариси Лиспектор метафизична, населена бессонными ночами и мотивами сновидений, лунными дорожками и странными полуощущениями в сумерках. Героиня, Лори или Лорелея, всматривается вглубь себя, преодолевает суицидальные порывы и пытается уловить «хрупкость жизни», описать поток неописуемого, проходящего насквозь, не задерживаясь. Она учится жить, не пугаясь существования, а принимая его. Учится смотреть на другого человека и принимать его и свою смертность, учится чувствовать не только боль, но и наслаждение от элементарного бытия. Проза Лиспектор фрагментарна, неостановима и яростна, очень феминна и прозрачна, иногда патетична, но как-то искренне, без раздражающего пафоса.
«Еще спасало Лори ощущение, что если бы ее индивидуальный мир не был человеческим, всё равно для нее нашлось бы место, и очень красивое: она была бы размытым пятном инстинктов, нежности и ярости, была бы дрожащим излучением покоя и борьбы, какой бывала и в человеческом обличье, но тут была бы такой постоянно, потому что если ее мир не был бы человеческим, она была бы зверем»