Настигло

5 этапов слома личности насилием ч.1

Сто три дня идёт война России с Украиной. Вчера в 6 утра проснулись от свиста прилётов. Российские крылатые ракеты было видно с балкона, утверждает сосед. То есть пока мы бегали у двери, пытаясь натянуть штаны и считая прилёты, — он побежал дивитися у вікно лол. В укрытии насчитали пять прилётов (свист и рёв, как в мультике про космические гонки) и три взрыва. Потом всё затихло, мы долго смотрели в окна на дым, и я пошла спать дальше. Мда, какой контраст с первыми нашими ракетами над головой 25 февраля.

К войне привыкаешь: бежишь смотреть на ракеты, не переживаешь о свисте и исповедуешь принцип «от судьбы не уйдёшь», выраженное в весёлом «їбане так їбане». Это нормальный адаптивный механизм, нельзя же сходить с ума и пребывать в вечном стрессе постоянно, можно и умереть от истощения.

Но интересно, что именно этот механизм адаптации к стрессу часто используют насильники, похитители, рабовладельцы, диктаторы и тюремщики для того, чтобы сломать личность своей жертвы. В таком процесса, мне кажется, можно выделить пять этапов. (В дальнейшем тексте видно, что последние дни я одновременно читала книги о психологической травме и о формировании путинской России.)

Этап первый: слом сопротивления. Когда мы впервые сталкиваемся с насилием, то активизируемся для борьбы. Наша цель — избавиться от насилия, свергнуть агрессора. Мы знаем, что насильник просто не должен существовать в нашей жизни. Но наша картина мира меняется, если мы ничего не можем сделать, чтобы избавиться от ситуации насилия: например, насильник представляет власть, у него есть оружие и превосходящие силы итд. Тогда наша тело и психика начинает адаптироваться к несвободе и пыткам как к новой норме (у такой адаптации есть небольшая упругость, но она довольно быстро рвется и ломается вместе с личностью).

Этап второй: адаптация к насилию. Порог чувствительности к насилию повышается: если раньше нас возмущали меньшие притеснения, теперь терпим в два раза больший уровень, а первоначальное насилие вообще кажется и не насилием вовсе. Так после сталинского террора и расстрелов казалось уже «не таким страшным» всего лишь посидеть 15 лет или полежать в психушке «с шизофренией» за мнение в позднем Советском Союзе (тогда даже шутка такая ходила: «ничего, сидеть можно»).

Этап третий: тоннельное виденье. В этом процессе слома нашей личности постепенно расширяется граница нашего «со мной так нельзя». Мы теряем понимание о том, что агрессор должен полностью исчезнуть из нашей жизни, а насилие — прекратиться. Мы перестаём помнить, что наша личность представляла собой, когда мы были способны принимать решения свободно и думать самостоятельно, не опасаясь наказания. Мы забываем о том, что есть мир, в котором мы вольны существовать с полной свободой. Вместо этого появляется только мир внутри отношений с агрессором: насильник монополизирует наше внимание и наши представления о норме. Наше сознание замыкается в своеобразном «туннельном виденье»: все наши варианты теперь находятся внутри этого тоннеля насилия. Мне кажется, что классическая болезнь российской политической мысли, выраженная в беспомощном «если не Путин, что кто?» — это как раз образец такого измененного состояния сознания (потому что ответ человека в здоровом состоянии звучит как «да кто угодно + сменяемость власти = нормальный управленческий процесс»).

Этап четвертый: «контроль» над насильником. Внутри этого тоннеля реальности насильник как бы обретает две ипостаси: «плохой» насильник бьет, пытает, морит голодом, убивает или грозит убить близких, ограничивает свободу тела итд и тп. «Хороший» — не бьет, приносит еду, позволяет чуть подольше посмотреть в окно, дает немного воды. Разница между двумя ипостасями последовательно приписывается поведению узника — но ни в коем случае не преступным замыслам и злым намерениям самого насильника. Когда узник принимает такую картину мира, туннель сознания суживается ещё уже.

[Продолжение ⬇️]

#травкина_осознанность

www.tg-me.com/fr/Настигло/com.travkinatxt/714

4.8K viewsedited  Jun 6, 2022 at 18:50

5 этапов слома личности насилием ч.1

Сто три дня идёт война России с Украиной. Вчера в 6 утра проснулись от свиста прилётов. Российские крылатые ракеты было видно с балкона, утверждает сосед. То есть пока мы бегали у двери, пытаясь натянуть штаны и считая прилёты, — он побежал дивитися у вікно лол. В укрытии насчитали пять прилётов (свист и рёв, как в мультике про космические гонки) и три взрыва. Потом всё затихло, мы долго смотрели в окна на дым, и я пошла спать дальше. Мда, какой контраст с первыми нашими ракетами над головой 25 февраля.

К войне привыкаешь: бежишь смотреть на ракеты, не переживаешь о свисте и исповедуешь принцип «от судьбы не уйдёшь», выраженное в весёлом «їбане так їбане». Это нормальный адаптивный механизм, нельзя же сходить с ума и пребывать в вечном стрессе постоянно, можно и умереть от истощения.

Но интересно, что именно этот механизм адаптации к стрессу часто используют насильники, похитители, рабовладельцы, диктаторы и тюремщики для того, чтобы сломать личность своей жертвы. В таком процесса, мне кажется, можно выделить пять этапов. (В дальнейшем тексте видно, что последние дни я одновременно читала книги о психологической травме и о формировании путинской России.)

Этап первый: слом сопротивления. Когда мы впервые сталкиваемся с насилием, то активизируемся для борьбы. Наша цель — избавиться от насилия, свергнуть агрессора. Мы знаем, что насильник просто не должен существовать в нашей жизни. Но наша картина мира меняется, если мы ничего не можем сделать, чтобы избавиться от ситуации насилия: например, насильник представляет власть, у него есть оружие и превосходящие силы итд. Тогда наша тело и психика начинает адаптироваться к несвободе и пыткам как к новой норме (у такой адаптации есть небольшая упругость, но она довольно быстро рвется и ломается вместе с личностью).

Этап второй: адаптация к насилию. Порог чувствительности к насилию повышается: если раньше нас возмущали меньшие притеснения, теперь терпим в два раза больший уровень, а первоначальное насилие вообще кажется и не насилием вовсе. Так после сталинского террора и расстрелов казалось уже «не таким страшным» всего лишь посидеть 15 лет или полежать в психушке «с шизофренией» за мнение в позднем Советском Союзе (тогда даже шутка такая ходила: «ничего, сидеть можно»).

Этап третий: тоннельное виденье. В этом процессе слома нашей личности постепенно расширяется граница нашего «со мной так нельзя». Мы теряем понимание о том, что агрессор должен полностью исчезнуть из нашей жизни, а насилие — прекратиться. Мы перестаём помнить, что наша личность представляла собой, когда мы были способны принимать решения свободно и думать самостоятельно, не опасаясь наказания. Мы забываем о том, что есть мир, в котором мы вольны существовать с полной свободой. Вместо этого появляется только мир внутри отношений с агрессором: насильник монополизирует наше внимание и наши представления о норме. Наше сознание замыкается в своеобразном «туннельном виденье»: все наши варианты теперь находятся внутри этого тоннеля насилия. Мне кажется, что классическая болезнь российской политической мысли, выраженная в беспомощном «если не Путин, что кто?» — это как раз образец такого измененного состояния сознания (потому что ответ человека в здоровом состоянии звучит как «да кто угодно + сменяемость власти = нормальный управленческий процесс»).

Этап четвертый: «контроль» над насильником. Внутри этого тоннеля реальности насильник как бы обретает две ипостаси: «плохой» насильник бьет, пытает, морит голодом, убивает или грозит убить близких, ограничивает свободу тела итд и тп. «Хороший» — не бьет, приносит еду, позволяет чуть подольше посмотреть в окно, дает немного воды. Разница между двумя ипостасями последовательно приписывается поведению узника — но ни в коем случае не преступным замыслам и злым намерениям самого насильника. Когда узник принимает такую картину мира, туннель сознания суживается ещё уже.

[Продолжение ⬇️]

#травкина_осознанность

BY Настигло